В частности, идеи Ф. В. Шеллинга, обращенные к сущности и предназначению философии, раскрывают возможность ее обнаружения исключительно в «совершенном виде, только в целокупности всех потенций», с «верным обнаружением универсума», где универсум есть Бог, представляемый «со стороны тождества»: «он есть Всё, ибо он есть единственная реальность»53. В каждом органическом существе обнаруживается «соединение особенного с общим», когда «абсолютное вмещается в особенное»54. Таким образом, выявление абсолютного в отдельной потенции при ее самостоятельном рассмотрении – это «выявление само есть философия»55. К роду подобных выявлений принадлежит и философия искусства. В соответствии с теорией Ф. В. Шеллинга философия искусства как одна из отдельных потенций воспроизводит универсум в формах искусства. И если философия воспроизводит абсолютное в первообразе, то искусство – абсолютное, данное в отображении56. Развивая мысль Ф. В. Шеллинга, следует представить искусство как форму отображения абсолютного в его целостности и универсальности.

Если Ф.В. Шеллинг связывает идею философского универсального освоения мира с восхождением к божественному абсолютному, то у Г. Гегеля такое восхождение связано с мировым (абсолютным) духом, также пребывающем в Боге, поэтому философия в его определении представляет форму абсолютного духа, выражаемую посредством свободного мышления. Рассматривая эстетику как область познания, Г.В.Ф. Гегель считает само ее название неудачным в силу того, что оно «носит поверхностный характер»57. По мнению Г.В.Ф. Гегеля, этому содержанию наук более подходит понятие «философия искусства» или, еще более определенно, – «философия художественного творчества». Г.В.Ф. Гегель приходит к заключению, что единство художественного порождается не только в «чувственной, внешней предметности», но и «в элементе представления»58. Такая мысль была связана с особенностью времени и получила развитие в контексте реформаций Нового времени. Это время перемен сознания, расширяющих рамки видения реальности, ослабляющих зависимость от религиозных воззрений и укрепляющих позиции человекоразмерного бытия. С одной стороны, данная эпоха была качественно новым витком в научных и технических переменах, а с другой – порождением онтологического нигилизма, за которым стоит утрата опоры человека, связанной с верой в божественность вечного, с появлением чувства быстротечности жизни, а соответственно, и усилением страха перед бренностью бытия. Ценности и смыслы жизни теперь направлены на земные потребности, преимущественно субъективного уровня.

В оценке Г.В.Ф. Гегеля перемены выглядят оптимистично, поскольку связаны с влечением человека к «знанию и исследованию», с «потребностью во внутренней духовности»59. Поэтому новая ступень в развитии искусства, в понимании его глубинной сути проистекает из потребности духа «находить удовлетворение лишь в своей внутренней жизни как истинной форме воплощения истины»60. В философии искусство представляется в своей объективной форме, когда утраченный «характер внешней чувственности» заменяется «высшей формой объективности, мыслью»61. При этом Г. В. Ф. Гегель рассматривает мышление как самую подлинную внутреннюю субъективность.

Обобщая сказанное, следует отметить логику подхода философов к эстетике как области научного познания, способной изучать искусство и художественную деятельность не только с позиции их наполнения эмоционально-чувственной рефлексией, но и определенной логической целостности. Мнение о нераздельности искусства и науки – это своего рода синтетический подход. Его можно трактовать и как восхождение к мировоззренческому синкретизму, к единству познания в той первозданности, которая своеобразно проявлялась еще на этапе первобытности. Но теперь это происходит уже на новом витке развития и с качественно новым, более сложным проявлением.