– И что радостного в костылях?

– Это же элементарно просто! То, что они мне не нужны!

– Какая хорошая игра!

Девочка что-то защебетала, но я заметила, что на волнах покачивается плот и он завладел моим вниманием. На плоту кто-то лежит. Я стала присматриваться, но Радость, менее осторожная, сразу ринулась в воду.

– Глупая, ты же можешь утонуть!

Без раздумий я бросилась за девочкой. Вдвоем с ней мы вытащили плот на берег. На нем лежит молодой человек. Он отличается от местных жителей: на голове у него волосы, одет он в белую рубашку и брюки, из-под рукавов видны орнаменты татуировок. Я присела рядом, и рука сама потянулась к его лицу. Он спит? Как он прекрасен…

Вдруг гулкий удар по голове отключил свет. Темнота… Больно. Я открыла глаза и тут же закрыла. Больно. Очень. Я попыталась сесть. Что-то нежное и шелковое коснулось моих плеч, рук. Я дотронулась до головы. Волосы? У меня длинные светлые локоны вместо камней.

– Очнулась! Как ты себя чувствуешь? – резво прыгая спросила Радость.

– Голова болит. Что произошло?

– Я разбила твои камни, они мне не нравились.

К нам подошел спасенный нами парень, протянул руку и помог мне встать:

– Вектор, я из Железного города.

– Я-Катарсис. Это его очертания виднеются на том берегу?

– Да.

– А что ты тут делаешь?

– Я бежал.

– Почему?

– Я – сбой системы. В городе где правят алекситимисты, нет места эмоциям. Я почувствовал себя призраком, отголоском того что делало меня когда-то живым. Это заметили другие и так я стал отступником.

– Алекситимисты? Кто это такие?

– Они лишены эмоций. Для каждого жителя города определен идеальный порядок существования, и никому не приходится выбирать шаг, мысль, цвет. Все следуют правилам и жестким алгоритмам. Механический муравейник.

Радость подошла к нему и с сочувствием спросила:

– Они не умеют радоваться?

– Нет. Они заложники эгоцентричных теорий, умных слов, бесцветных реалий повседневности.

– Как хорошо, что ты от них сбежал! – сказала Радость и обняла его.

Это то, о чем говорила бабушка Ностальгия – Железный город, город мыслей. Как же он красив! Надо поддержать диалог. Соберись, тряпка. Спроси что-нибудь.

– Как же у вас идет распределение? Кто дает имена? – ничего лучше выдумать и не смогла? Он же наверняка не хочет говорить об этом.

– Машина. Она считывает код успешной деятельности и направляет в соответствующую фракцию.

Девчушка, которая непрестанно вприпрыжку бегала вокруг нас, вдруг остановилась и сказала:

– Надо придумать где будет твой дом. Ты же не будешь слоняться по улице? Тем более подпитываться лучше именно дома. Как насчет шалаша на берегу моря? Здорово я придумала, да? Сейчас поищу из чего можно построить, – и тут же довольная своей идеей, она упорхнула к маяку.

Молчание. Не молчи, поговори с ним!

– У тебя татуировки на руках. Что они означают?

– Это не совсем тату. Они появляются по прибытию в город. Своего рода схематическая запись жизни. Представь музыку, записанную математическими обозначениями. Хотя лучше я покажу тебе.

Он подошел к морю, закрыл глаза и опустил руку в воду. Ноты, скрипичные и басовые ключи, плавающие в черных водах, вдруг стали выстраиваться в схему и проплывать мимо ажурной лентой. Зазвучала музыка.4 Она словно доносится из глубин, волны перекатываются в такт. Музыка прекрасна до слез. Внутри все сжалось, мне захотелось его обнять и больше не отпускать никогда. Слезы невозможно сдержать, рука машинально ухватила его руку. Дух перехватывает. Постепенно, словно медленный удар молнии, меня наполнила энергия. Мелкая дрожь пробежала по телу и защекотало где-то в груди. Разве такое чувство может возникнуть между мыслью и эмоцией?