Во Франции у мадам Сент-Этьен де Грасс было великолепное шато с виноградниками в регионе Кот-д’Ор, в которых производились лучшие и самые дорогие вина Бургундии. Оливия жила во Франции всю свою жизнь и в отличие от отца не собиралась никуда переезжать. Она родилась в предместьях Бона, но детство и юность прошли в Лионе. Когда зашли разговоры о переезде родителей на Сицилию, Оливия решила переехать в Дижон. Сначала Людовик думал, что она переедет вместе с ними, но он не учел тот факт, что она к этому моменту выросла и была уже готова сама принимать важные решения и нести за них ответственность. Однако Людовик был человеком, которого сложно было убедить в чем-то, и он решил выставить условие, при котором Оливия могла остаться во Франции и жить самостоятельно. Поскольку его общение с ней было ограничено во времени на протяжении всей жизни, то он и предположить не мог, что его дочь будет против переезда с ними. Он думал, что она это воспримет как нечто неизбежное, но оказалось, что он ошибался. В один из осенних вечеров он решил поговорить с ней серьезно о будущем. Оливия сидела возле камина и читала очередную книгу, она так же любила смотреть, как трещат дрова и как языки пламени пляшут в воздухе.

– Оливия, – мягко обратился к ней Людовик, – пойдем до ужина поговорим у меня в кабинете.

Она поняла, что разговор будет серьезный, раз отец позвал её в кабинет. У них всегда было так заведено, всё, что касалось бизнеса или же каких-то перемен в жизни они обговаривали в строгой остановке кабинета, уставленного коллекциями оружия разных времен. Из кабинета была дверь в богатую библиотеку, которую Людовик собирал на протяжении всей жизни. Там любила проводить время не только Оливия, но и Ванесса. Людовик с дочерью зашли в кабинет, и он взглядом указал ей на кресло, чтобы она присела. Сам встал возле окна, посмотрев в него около двух минут, затем сел за свой роскошный рабочий стол. Он был выполнен на заказ из массива дуба с оригинальной столешницей, украшенной инкрустацией ручной работы, а ящики в тумбах были обиты бархатом. Людовик очень любил красивые вещи и не жалел средств на них. Своих детей и внуков он так же приучил к красоте и бережному обращению с вещами.

– Оливия, – он, внимательно посмотрев на дочь, продолжал речь, – ты ведь понимаешь, что это серьёзное решение и мне необходимо убедиться, что ты готова к самостоятельной жизни.

– Да папа, я все понимаю.

Людовик поднял ладонь, давая понять дочери, чтобы она его не перебивая, выслушала. Оливия замолчала.

– Я знаю, что ты человек свободный в своих мыслях, убежденный в успехе любого своего дела, но я как отец волнуюсь за тебя. Как человек с жизненным опытом я должен тебя предостеречь о сложностях, которые могут возникнуть, когда ты останешься здесь одна. Ты знаешь, что я людей, у которых есть стремления и желания, всегда поддерживал. Я помогу тебе, но хочу, чтобы знала, в любой момент ты сможешь переехать к нам с мамой на Сицилию.

Ход разговора все меньше и меньше нравился Оливии, но она, не перебивая, слушала отца. Понимая, что он все это говорит из самых добрых намерений. Когда отец закончил говорить, Оливия решила, что может высказать свое мнение на это всё.

Она посмотрела на отца, и он понял, что сейчас будет слушать её:

– Я вижу, ты хочешь мне что-то сказать.

– Да, папа, ты прав. Я бы хотела высказаться.

– Хорошо, я слушаю.

– Ты знаешь мою любовь к стране, в которой я родилась и выросла, и никогда я не допускала мысли, что мне нужно будет её покинуть. Я люблю Лион, Париж мне иногда приятен, но не настолько, чтобы в нем бывать чаще, чем это необходимо. Здесь все для меня родное, все дышит моим детством. То, что ты выбрал Италию для переезда, я думаю это не случайно. Ты готовишься к этому переезду довольно долгое время. Ты построил свою жизнь по своему, достиг всего, чего хотел, ты пример человека, на которого хотят равняться многие люди. И я в их числе, я хочу быть похожей на тебя, чтобы ты гордился мной. И я хочу построить свою жизнь сама. Поэтому прошу оставить меня здесь.