Люди, которых я там видел, вряд ли могли помочь: я хотел найти женщину, с ней шанс на успех был бы больше. Но попадались одни мужики, вроде Николаса. А он чем-то был похож на солдата-андроида, которому не досталось силы: был на все способен и ничего не боялся. Этот точно откажется помочь. Да и я не был готов с ним сближаться.

Владимир

Мун не торопил меня, но я знал, что ему не терпится. Он нарезал круги на аппарате и без пользы ходил в игровой клуб. Она ни разу не пришла, и это не удивительно: за один только месяц на той стороне было пять стычек с инопланетными андроидами. Но я не терял времени даром и нашел нужную раздатчицу. Вернее, я не был уверен, что она нужная, но почему-то наблюдать за ней мне было особенно интересно.

Ее окно можно было увидеть только со стороны Края и только с определенной точки, поэтому вряд ли на этом свете есть кто-то, кто бы так же пялился туда, как я. Я изучил ее режим и график работы, видел, что она ест, когда принимает душ. Я видел, как она смеется, и мне было до боли грустно, что я этого не слышу: уверен, если бы солнце было человеком, оно бы выглядело вот так, как она, когда заливается смехом. Дома она распускала свои черные волосы до плеч, и я мог рассмотреть, как они блестят на свету. Она не всегда носила форму и завтракала в мятой рубашке на голое тело. Она садилась за столик в своей комнате и подворачивала под себя ноги. Она держала чашку почему-то двумя руками. И разбавляла кофе молоком до тех пор, пока, наверное, он не становился совсем холодным. Когда я наблюдал за ней в третий раз, она забыла об этом и обожглась: девушка резко поставила чашку на блюдце, оставив пару капель на белой блузке, и стала дуть на свои пальцы. Разглядывая ожог, она прикусывала губу и мотала головой. Этот момент зачем-то и по непонятной причине впечатался в мою память. Какая-то незнакомая мне мелодия откуда-то взялась в моей голове и теперь не давала мне покоя. Девушка посмотрела на настенные часы, встала со стула и стала торопливо расстегивать пуговицы блузки. Ее кожа была ослепительно белой. На теле не было ни одной родинки, кроме той, что на груди. Она надела форму, подошла к зеркалу и улыбнулась самой себе. А затем аккуратно накрасила губы алой помадой и выбежала, хлопнув дверью. Тогда я поймал в себе странное волнение, которое никак не мог объяснить.

Позже я узнал, что девушку звали Анна. Редкое имя на поясе. Здесь дают обычные незвучные имена, которые похожи на титры к американскому фильму. Если у нее те же корни, что и у меня, то это было бы вдвойне удивительно. Особенно, если девушка говорит по-русски. Хотя, зачем мне, собственно, это нужно? Сам я ни слова на нем не знаю: уже с рождения мои родители приучали меня исключительно к английской речи.

После наблюдений за Анной все мое тело сопротивлялось работе: незнакомое напряжение не давало сфокусироваться. Тогда я подумал, что чересчур серьезно отношусь к этому плану: к чему так волноваться, если Мун уже смирился, что все будет не быстро, да и мне это совсем не нужно, наверное.

Однако скоро я стал признаваться себе в том, что мне самому не терпится попасть на сторону Первой фабрики. Там все начало казаться каким-то сказочным и нереальным. Эти белые костюмы и идеальные стены, которые блестят так, что можно разглядеть свое отражение, пафосная речь андроидов и, видимо, красивые раздатчицы. Конечно, и здесь у нас неплохо, но красоты не хватает.

Я уже начал размышлять, как лучше отправить сообщение этой Анне, когда L-309 стал спрашивать о том, как двигаются дела.

– Я еще не встречал ее в зале. Там, говорят, ее вообще не было. А я вот это… Все думаю, что ей сказать. Ну, вот встретились мы, и как быть?