Однако мы не сильно отличаемся: один и тот же спектр чувств, возможностей и стойкий заряд. Мы уже не те, кого выпускали двадцать лет назад, и совсем не опережаем их.

Я так думала, пока не встретила его.

От некоторых отличий никуда не деться…

L-309

Мир казался мне диким. Вокруг столько шума, запахов, прикосновений, что можно сойти с ума, как говорят люди. Мне было четыре дня, когда я ее встретил. Тогда же сбил первый инопланетный аппарат.

Я шел по Краю Пояса и слушал уже пятьдесят четвертый инструктаж о том, как действовать после тревожного сигнала. С этими знаниями я появился здесь. Как говорят, «я знал это с рождения». Но до практики мне было нечем заняться: странное дело, но до тренировок нужно было еще добраться и продемонстрировать остальным, насколько я удачный проект. Вот только как это сделать, если летать все равно не дают?!

Все поглядывали на меня странно, а некоторые пытались со мной шутить. Я не смеялся: шутки мне не нравились. Во мне копились нетерпение и жажда показать себя. Я намеренно упускал возможность общаться и делиться тем, чего хочу. Наверное, из-за страха облажаться, ведь именно по общению меня и собирались судить. Я не давал такой возможности никому, кроме Владимира. Странный парень, который занимался обслуживанием аппаратов. Ему удалось меня разговорить.

– Ты можешь перевернуть? – часто дыша, спросил он и вытер пот со лба.

– Что?..

Он закатил глаза:

– Аппарат перевернуть. Надо кое-что подлатать.

– Так что ж ты сам тогда не…

– Так ты не можешь?

«Не можешь» со странным толчком отскочило от меня и пробудило раздражение. До чего же люди смешные. Я способен сломать ему позвоночник щелчком пальцев, но не могу сделать то, с чем легко справятся три человека?

Я молча подошел и слегка пнул аппарат. Он с грохотом приземлился вниз седлом. Я ухмыльнулся, а потом снова увидел, как парень закатывает глаза.

– Ты мог бы и поосторожнее показывать, какой ты крутой.

Он надел очки и принялся разглядывать отверстие, из которого показывались провода и лампочки. А я встал рядом, опершись на аппарат.

– Руки прочь, и проваливай, – рявкнул он.

Странный парень. И почему вовсе не боится меня? Я бы не стал так говорить с тем, кто в сто раз сильнее.

– Я мог бы быть тут на случай, если понадоблюсь.

Владимир поднял брови и ухмыльнулся:

– Так-то лучше. Как тебя зовут?

– L-309, выпущен в…

– Лучше имя, – усмешка на лице парня уже начинала раздражать.

– Мун, – выдавил я, – меня зовут Мун.

– Сейлор Мун? – шутку я не оценил, поэтому и он перестал так глупо улыбаться. – Я Владимир.

Мы пожали друг другу руки, как было принято у людей.

– Кстати, а ты знаешь, что на той стороне принято давать аппаратам имена? – улыбаясь, сказал он, а я не понял, почему «кстати».

Он был не от мира сего, но оказался хорошим парнем. Он часто бормотал себе под нос, мурлыкал какие-то песни и всегда держал в кармане арахис вперемешку с гайками. И когда он пытался вытащить что-то одно, оттуда вываливалось все подряд и барабанило и каталось по полу, а главной загадкой для меня было, откуда у него в кармане песок: я не видел здесь песка, кроме как в его карманах, однако он не удивлялся и, должно быть, не удивился бы, если бы там оказалась живая крыса, только равнодушно бы отряхнул руки, на выдохе сказал как всегда «вот дерьмо» и принялся бы собирать гайки и арахис.

Он смешил меня и очень любил поговорить. И за три дня даже успел надоесть. Но не всерьез, а так…

– Сделай-ка погромче, – просил он.

И я поворачивал колесико.

– Неужели ты не хочешь ничего посовременнее этого? – я брезгливо указывал на старый проигрыватель.