Жизнь продолжалась. Где-то через месяц с небольшим я узнал невесёлые новости из их дома: случилось несчастье. Её отец потерял зрение. Предположительно, из-за сильного отравления. Некий раб затаил злобу за то, что был несправедливо наказан – до этого он не должным образом завязал седло на лошади хозяина, вследствие чего отец Фабии упал и вывихнул руку так, что врач еле её вправил. Раб сделавший это, вины не признал, утверждая, что проверил всё сам два раза, а как развязался ремень он не знает. Но его наказали. Раб этот был родом из скифских земель и обладал буйным нравом. Едва оправившись от наказания, он затаил злобу на хозяина. Его изобличила Фабия. Она сказала, что видела, как он пробрался на кухню и тайком подсыпал что-то в чашу, предназначенную для господина. Когда его схватили, он клялся, что это был не он, а молодая госпожа обозналась. За то, что сделал, раб этот был наказан смертью. Отец же Фабии остался незрячим до конца жизни… Тем не менее даже оставаясь незрячим, это достойный человек продолжал трудиться. Обладая хорошей памятью и опытом, он руководил строительством самых разных сооружений и, даже не имея возможности видеть, составлял точную картину на слух из рассказа своих подчинённых. Я не слышал, чтобы хоть одно из его построек разрушилось вследствие ошибки.

***

Прошло ещё четыре года и я повзрослел, а Фабия из девочки превратилась в красивую девушку. Родители баловали её во всём. Характер Фабии мало изменился. Её высокомерие, бившее прежде из неё ключом, никуда не делось. Но если раньше оно отталкивало, то теперь, как ни странно, притягивало. Я говорил, что Фабия с детства была умна. С тех пор багаж её знаний вырос и теперь она блистала эрудицией: свободно говорила по-гречески, брала уроки риторики и хорошо играла на арфе, занималась скульптурой, делая достаточно талантливые фигуры. Её познания не только превосходили мои, но даже многих взрослых. При этом она умела одеваться и была весьма изысканна в выборе украшений. В компании своих сверстниц Фабия задавала тон; она была выше на голову любой и поэтому, несмотря на своё высокомерие, была объектом всеобщего восхищения. Думаю, Фабия чувствовала это и умело пользовалась, ибо уже тогда у неё выработалось умение подчинять себе людей.

Я уже сказал, что Фабия к шестнадцати годам расцвела, и многие мужчины заглядывались на неё. Не скрою, мне весьма льстило быть с ней. И не только потому, что она была красива, но потому, что я ощущал себя несомненно более взрослым в её присутствии. Ей, по правде говоря, полагалось иметь в компании не меня, а юношу за двадцать лет, бросающего деньги направо-налево, сына какого-то сенатора. Была в ней и другая черта, связанная с проницательностью необыкновенной для её лет. Она изучала человека и затем выносила оценку. Этой оценкой было или «да», или «нет». Или чёрное, или белое. Если она находила кого-то для себя положительным – что было довольно редко ввиду её высокомерия, то она восхищалась им, или ей, без всякой меры, не позволяя и йоты сомнения или полутонов. А если же играла на чьей-то слабости, то играла весьма жестоко. Я расскажу об одном случае, когда я невольно стал свидетелем, увы, не сказать инициатором такой игры.

Был летний день. Мы гуляли по Авентину и свернули в сторону Скобяного Рынка.

Фабия была в тот день особенно хороша. Говоря о предках и латинской крови, она тем не менее, надела этрусский хитон зелёного цвета (к слову, опять о том насколько противоречива она была), который ей очень шёл.

Проходя мимо кузнечных рядов, Фабия обратила внимания на ковку. Точнее на того, кто это делал. Это был рослый раб. На его голое по пояс тело был надет кожаный фартук. Пот и копоть покрывали его торс, игравший мышцами от каждого удара молотка. Красный от огня металл гулко звенел, искры дождём сыпались вниз. Фабия задержалась у изгороди и стала смотреть на него широко раскрыв глаза. Раб заметил это, и украдкой бросив исподлобья быстрый взгляд, продолжал стучать молотком. Фабия не сводила с него глаз. Раб чувствовал это. Наконец он опустил молот, поднял голову и распрямился. Их взгляды пересеклись. Взгляд Фабии спускался вниз по его телу. Она приоткрыла рот. Затем отведя голову и закрыв глаза, провела пальцами от уха вниз до ключицы. Раб не отрываясь смотрел на неё. Это было очень дерзко с его стороны. Фабия подняла подбородок и медленно пошла. Он стоял, опустив молот и провожал её взглядом. Он не отводил взгляд – пока хозяин не заметил это и не накричал на него.