Сато ошарашено вскинул брови, обернувшись и не веря собственным ушам. «Взял всю вину на себя?! Ты весь трясешься от страха и все равно берешь всю вину на себя? Не говори больше и слова, не то Акэти перегрызет тебе глотку. Он подобно псу, чувствует страх в людях!»

Нобунага боялся до трясуна своего учителя, но эмоции и голос совести предательски толкнули его в клетку с разъяренным зверем по имени Акэти Мицухидэ. Однако капитану понравилась эта самоотверженность в дрожащем голосе подопечного. Он оскалил одну из своих ядовитых ухмылок, вскинул голову кверху, не сводя глаз с мальчика.

– У кого-то, кажется, голос прорезался, а? Думаешь, что готов подставить спину для защиты друга? Ах нет, кажется ты всегда готов подставить спину за любого из здесь присутствующих? Кем ты себя возомнил? Богом милосердия? Думаешь, если станешь подставляться под удар, тебя полюбят? – Громкий смешок вырвался из его горла. – Вскоре ты поймешь, что не милосердие располагает на свою сторону людей. – Он прошел на середину комнаты и кинул напоследок: – Тряпка для мытья полов ты уже знаешь где.

– Так точно, – вяло выдохнул Нобунага, потупив виноватый взгляд в деревянный пол.

Сато печально покосился на друга, а Акэти, заполучив приподнятое настроение, довольный собой, приказал всем построиться. Ученики тут же выстроились в ровную шеренгу, выпрямили спины и как обычно боялись встретиться с пронзительным взглядом учителя. Капитан размеренно прошелся сперва в одну сторону, затем неторопливо прогулялся в другую. Тут он остановился и закинул боккэн на плечо.

– Сегодня я займусь тем, что проверю у каждого из вас удар из верхней стойки – Камаэдзё. – Тут же едкая ухмылка скривила линию его губ. – Раз уж ты сегодня провинился, Ода-сан, с тебя мы и начнем.

Юноша, сглотнув ком, что стоял в горле уже длительное время, вышагнул вперед. Все было, как и всегда. До ушей доносились насмешки и не самые лестные, но привычные, прозвища. Кто-то прыснул смешком, кто-то сунул под ноги тренировочный меч, но Нобунага предусмотрительно перешагнул, лишив обидчиков зрелища и повода в очередной раз расхохотаться. Мальчик за столь долгое время научился пропускать мимо ушей все грубости в свой адрес.

– Покажи мне Камаэдзё, – скомандовал Акэти.

Нобунага торопливо смахнул пятерней выбившиеся из хвоста пряди волос, расправил плечи, перенес вес тела на левую ногу, правую выставил широко вперед, и схватился за гладкую рукоять боккэна ни жестко, ни мягко. Его стойка казалась безупречной, олицетворяла собой нерушимость и целеустремленность. Медленно вознеся меч над головой, юнец замер, намереваясь совершить резкий выпад и концентрируя силу в плечах и предплечьях.

«Малец и вправду стал сильней за эти годы. Он все прекрасно знает и понимает. Если бы у него было больше решимости и желания, кто знает, каких бы успехов добился отпрыск рода Ода», – светлая мысль пронзила мрачного Акэти Мицухидэ, но он быстро отогнал ее от себя пинками.

Не позволив ученику завершить свое выступление, капитан угрожающе нахмурился, взял короткий замах и саданул по рукам ученика, а когда тот вскрикнул от боли и выронил боккэн, зарядил теперь уже размашистым ударом по лицу. Мальчик рухнул на колени, сгорбившись и почувствовав, как по онемевшей щеке крадется тонкая струйка крови. Сато хотел броситься к другу, но учитель оттолкнул его обратно в строй и прорычал, не сводя глаз с Нобунаги:

– Убирайся с моих глаз долой, щенок. Жди окончания тренировки за воротами.

Мальчик поднялся и, будто охваченный лихорадкой, покинул додзё, а в спину летели сдавленные смешки. Когда ворота с грохотом закрылись за его спиной, волна горечи, обиды, стыда и жалости к себе подкатилась к самому горлу и незамедлительно поползла выше. Он впивался в ладони ногтями до боли, закусил губу, чтобы прогнать эти постыдные чувства, но они оказались сильней. Взгляд растерянно уцепился за точку на белой гальке под ногами, изображение плыло от застилающих глаза слез.