Когда тряпичные покои рухнули, а дождь стеной обрушился на старика, он подумал, что все это ему снится. Двадцати пяти тысячное войско вопреки его самоуверенности не смогло остановить Татсусиро. И вот он здесь. Ёсимото долго вожделел эту встречу, но не думал, что она обернется вот так. Он был наслышан о высоком серебряновласом юноше и, в силу своих дурных наклонностей, часто представлял себе их знакомство. Но при одном взгляде на него воочию, вместо похотливых желаний, старика объял ужас.

Дождь струился по чешуйчатым доспехам, стекал струями по лезвиям черных катан, а рубиновые глаза с презрением впивались в Ёсимото, сверкали во тьме подобно двум раскаленным углям. Взгляд Татсусиро, что лишал мужества и сил, прожигал насквозь. Ноги подвели Имагаву, он завалился навзничь в лужу, закопошился в своих пышных промокших одеждах сродни жуку. Голову раздирал оглушительный скрип, за которым старик с трудом разбирал слова юноши, но не прекращал рассматривать его демонический образ.

Когда тот откинул ему ногой катану, Ёсимото истерично схватился двумя руками за рукоять и бездумно напал на генерала Цитадели. Сабуро остановил взмах клинка голой рукой, насмехался и высмеивал старого чудака, а когда тот взялся удирать – наградил ударом меча в спину.

Даймё Суруги продолжал ползти по лужам в надежде встретить помощь, однако войско сильно рассредоточилось, напуганное неразберихой и ужасающей пламенной стеной. Конь Татсусиро кружил в танце, разбрызгивая грязь в стороны мощными копытами.

Сабуро упивался этим моментом, он не сдерживал смеха, издевательски натравливал на старика потоки ветра, что опрокидывали его, то в одну сторону, то в другую. Веселье оборвалось, когда нодати скользнул по шее Ёсимото, и его голова укатилась в грязную лужу, а тело, будто сломанная детская кукла, исторгая темные потоки крови, завалилось у самых ног коня.

Улыбка угасла на лице Татсусиро вместе с огнем жизни, потухшем в теле врага за одно короткое мгновенье.

«Каким бы величественным не желал казаться человек – самое существо его подобно фарфоровой вазе. Какой смысл прятаться за спинами многотысячной армии, если изворотливый и хитрый враг способен пробраться в твои покои и застать тебя врасплох?

Почему таким дуракам, как Имагава достается сила, которой они не умеют распоряжаться с умом? Почему, такие как я, должны выкарабкиваться из бездны проклятий и неудач?

Трудности закаляют, делают сильней, а победы, подобные этой, способны дать ответ на многие вопросы. Хитрость. Сила духа. И, конечно же, сумасбродная отвага, граничащая с глупостью. Но сколько бы побед я не добыл, во мне видят безумца. Сколько бы блестящих сражений не провел – за моей спиной не перестанут шептаться».

Он отвлекся на приближающийся по лужам звук копыт. Из непроглядной стены дождя появились Оити и Сато. Сато волочил за лошадью грязного и израненного Мацуи Мунэнобу – военачальника одного из передовых отрядов Имагавы. Он то и дело падал, а Хисимура грубо тянул за веревку, волоча его ослабшее тело по грязи. Выскользнув из седла, рыжий ухватил его под локоть, подвел к Татсусиро и силой опустил на колени. Мужчина не успел опомниться, как его взгляд наткнулся на обезглавленное тело сюзерена.

– Ну что же вы, могучие самураи? Не смогли уберечь старика от горстки безродных всадников? Выстроили вокруг целую армию из двадцати тысяч солдат, а две дюжины оборванцев прорвали оппозицию и ворвалась в его покои. Он бежал, но помощи так и не нашел. Какие-то вы ненадежные.

Теперь Мацуи не моргая смотрел в кроваво-красные глаза Татсусиро, весь трясся и что-то неразборчиво перебирал губами. Сабуро спешился, обнажил нодати, приставив лезвие к горлу полководца, и только тогда расслышал хрипящую и срывающуюся в шепот речь.