– Звучит разумно. Возможно, даже благородно. Но мне неприятна мысль, что мой возлюбленный и мои друзья для вас лишь сосуды с кровью.

– Смертные слишком… слабы. Мы же – новая раса, которая стремится к созданию себе подобных, лучших из лучших, бессмертного общества гениев и творцов. С каждым веком мы потребляем всё меньше крови и даже переносим первые лучи зари. Придёт день, когда кровь нам будет не нужна, а свет солнца станет таким же родным, как лунный. Мы создадим идеальное общество, где не будет плача у могил, мук старости и болезней.

– Иными словами, если люди не приносят существенной пользы, они не достойны?

– Чувствую эгоистичный подтекст, – каменная маска треснула от едва заметной улыбки. – Ты о своих друзьях? Мы как раз стоим на пороге открытия, что позволит обращать людей в вампиров. Внесёшь свой вклад и получишь возможность приобщить их к вечной жизни. Разумеется, если они не будут возражать. В таком случае «Лунный венец» поспособствует выявлению их талантов и научит бороться с кровавым безумием. Шагнуть в будущее не так уж плохо, – бровки девочки вдруг надломились, а голос стал презрительно сухим: – Правда, есть тот, кто считает нас пережитком прошлого, осколками старого порядка, и истребляет всеми доступными способами. Наличие длинных клыков для него – повод для казни, а наши представления о мироустройстве в его глазах – лишь утопия, угрожающая человечеству ордой бесконтрольных упырей. Благо он не ведает, что за нами никто не стоит. Иначе бы приложил больше усилий и стёр нас с лица земли. Тебя тоже. Разве это справедливо? Разве бывшие рабы не имеют право на жизнь?..

– Как зовут вашего врага? – осторожно спросила Лайла.

– Леонардо.

Тихий ответ прогремел подобно грому – туман опасений затвердел скальной стеной. Вспомнилось, как в Аль Хероне, после заключения союза, некромант отпустил весьма странную фразу: «Самая густая мгла ласкает взор, а ослепительно яркий свет режет глаза – путь спасения придуман не мной». И ведь именно чарами Тьмы он вдыхал жизнь в мёртвую плоть. Обманывал смерть. Менял правила игры. Так почему новатор отверг идею нового мира по хорошо известным лекалам? Ведал об истинных мотивах культа или не желал делить лавры победителя?

– Ты задумалась… – чуть приподняла бровь девчонка. – Что бы это значило?

Лайла ощутила себя между молотом и наковальней. Однако если бы пришлось выбирать, встала бы на сторону Леонардо. По крайней мере, он никогда не лгал. Речи же Эсты – незнакомая река, где брод грозил обернуться омутом.

– Ты назвала имя моего создателя, – щит из честности, как попытка не нажить новых врагов.

– Любопытно… любопытно… – наклонив голову набок, Эста гладила пальцами щёку и изучала Лайлу потерянным взглядом, – что ты сказала правду. Ни сомнений. Ни увиливаний. За такое не жалко и вознаградить…

– Что?.. Нет… – разум не успел осознать, когда качели вновь опустели.

– Открой… – раздался справа повзрослевший голос.

Лайла повернулась. Перед ней опять стояла девушка с наполовину занавешенным русостью лицом. Сияние луны делало её кожу мертвенно бледной, волосы – блёклыми, отчего бордовый глаз с чёрной палкой зрачка смотрелся особенно жутко. В руках же Эста держала закрытую корзину. Вместе с ветром Лайла уловила сильный запах крови.

– Что в ней?

– Жизнь дорогого тебе человека.

Ответ прозвучал недобро – от шквала дурных мыслей ноги снова стали ватными. Лайла аккуратно приподняла плетёную крышку и вмиг отпрянула: в корзине лежала голова незнакомца.

– Я не понимаю! – вырвалось из груди справедливое возмущение.

– Я искала встречи с тобой в мастерской, но там оказались лишь твои спутники. И ассасин «Апофеоза», ждавший кого-то из них на втором этаже. По-видимому, девушку, раз перепутал наши фигуры во тьме. На своё несчастье…