Сознание этого дало мне понять, что дело плохо, и замерзшие губы сами собой вымолвили в темноту:

– Иль санфюи!..

Случайно сорвавшиеся слова, которые ты так завлекательно декламировал здесь, едва не заставили меня начать читать что-нибудь по памяти, уже без страха, что мертвым надоест. В конце концов, многим наверняка откровенно скучно лежать в земле и только и слышать, что шорох листьев! Но сзади на мое плечо опустилась чья-то костлявая, жесткая рука.

Я повернула голову. Надо мной склонился, была уверена я, пожилой человек, хотя луна не выглядывала и я не могла его разглядеть.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он удивленно и, кажется, недовольно.

Я молча старалась понять, не мерещится ли мне. Кладбище, последнее пристанище мертвых, – идеальное место для видений.

– Ты не должна находиться здесь, – сказал старик. – В такое время.

– Знаю, – виновато ответила я, поняв, что передо мной человек из плоти и крови, и поднялась. – Это вышло случайно. Я пришла к Чтецу, слушала его и уснула… А теперь стемнело, и я не могу дойти до ворот. И при свете-то немного заблудилась…

– Чтец – твой друг?

Я с уверенностью кивнула.

Он некоторое время молчал. Затем покачал головой и проговорил тоном человека, который смирился с реальностью:

– Пойдем, я тебя провожу.

Я с радостью последовала за ним. Он шел не быстро, но уверенно, и я, не без труда передвигая онемевшие от холода ноги, едва за ним поспевала. Очень скоро мы выбрались на тропинку, потом на дорожку пошире, а там показался Защитник.

– Мне страшновато проходить мимо него, – сказала я.

Мой проводник оглянулся. Лунный свет все-таки просочился между тучами, и я увидела изборожденное тонкими морщинами лицо, обрамленное седыми волосами и явно довольное.

– Так и было задумано, – покивал он и снова пошел вперед.

У меня внутри все сжалось, но мы без всяких приключений миновали статую ангела. Ни одно пугающее чувство не поколебало мою душу. Напротив, удаляясь от Защитника, я ощутила нечто вроде облегчения: так уходят после навязчивого визита, радуясь, что все прошло благополучно и тебе простили вторжение.

Отойдя на достаточное расстояние для того, чтобы Защитник превратился в смутный белесый силуэт, вылавливаемый из плотной темноты тусклым лунным светом, мой проводник снова остановился и повернулся ко мне.

– Однажды сюда стали захаживать люди, – заговорил он. – Не такие как ты. Сначала это были пугливые дети, проверяющие свою храбрость. Потом – шумные компании. Очень скоро те места, – он указал в сторону территорий за спиной Защитника, – превратились в обезображенные завалы, среди которых едва можно было отыскать могилы. Кто бы что ни пытался с этим сделать, все было бесполезно. Они таились, пока их поджидали, а потом улучали момент и приходили снова. Люди отчаялись и почти перестали наводить порядок – какой толк, если все снова становилось оскверненным. Другие боялись. Когда здесь стало безлюдно, появились те, кто по мере возможности разорял могилы и склепы. Все, что находится у выхода, под охраной кладбищенского сторожа и стражей порядка, которые иногда проносятся мимо ограды. Там горит свет. Но все, что дальше, погружено во тьму, и там не боялись творить беззакония.

– Сейчас там, за спиной Защитника, все выглядит очень тихо и мирно, – сказала я удивленно. – Никаких завалов, и троеградские ленты на месте. – Я болезненно поморщилась, вспомнив, как устрашающе они хлопали на ветру. Но это, конечно, не повод срывать так называемую «вечную память».

– Это все благодаря Маркусу, – кивнул старик. – Он не переставал ходить сюда и затеял это дело, хотя все его отговаривали, были уверены, что это ничего не даст, пустая трата средств… Но вышло то, что вышло. Появился, как ты говоришь, Защитник. – Он указал на статую ангела. – Никто не понимает, как это удалось, многие уверены, что причина в чем-то другом. Однако с тех пор как он стоит здесь, все незваные гости, доходящие до него, поворачивали обратно и больше не возвращались.