На бумагу упала слеза, растекаясь сизой кляксой. Перо зависло над бумагой, а я любовалась на маленький портрет любимого, который смотрел на меня ясными глазами. Интересно, если бы он остался, а я умерла, он бы так же тосковал по мне?  

- Я не буду плакать, - всхлипнула я, утирая слезы кружевным платком с траурной каймой. – Обещаю…

«Мы могли быть самыми счастливыми на свете, хоть и не узнали счастья первой брачной ночи…»

- Самыми счастливыми, - с затаенной нежностью улыбнулась я портрету любимого. А теперь мое счастье спрятано в глубине моей души.  И никто не посмеет отнять его у меня.

«Сегодня Вильгельм предложил мне стать его…»

Я оторвала перо от бумаги, посадив досадную кляксу, едва заслышав стук в дверь.

- Вон отсюда! – гневно произнесла я, глядя на испорченную бумагу и бросая перо.

- Мне? Вон? – за спиной послышался голос Вильгельма, а дверь  за его спиной закрылась. – А ну-ка, что же ты там пишешь? Уж не Эдвину? Или ты решила поиграть в маленькую несчастную политическую шлюшку, которая не знает под кого лечь? Ноар всегда был политической шлюхой!

Вильгельм ловко схватил письмо, задумчиво читая и выдавливая из себя едва заметную улыбку.

- Да как ты смеешь! – я попыталась вырвать у него из рук мое письмо. Такое чувство, словно меня раздели и выставили на посмешище!  

- Что смею? Шлюха-шлюха-шлюха, - рассмеялся Вильгельм, глядя прямо мне в глаза. – Я понимаю, что ты не любишь это слово, я бы даже сказал, что ненавидишь, но, увы. Оно лишь правдиво отображает правду. Твой прадед, твой дед, твой отец… Все они продавались. Они называли это «на благо королевства!».  Теперь твоя очередь, Лаура. Я не уйду отсюда, пока ты не подпишешь бумаги!

Мне на стол лег договор, а поверх него легла рука, указывая место для подписи.

- Я ничего с тобой подписывать не буду! – я попыталась вырвать свое письмо, но Вильгельм перечитывал его с кривой усмешкой.  

- О, Анри! Как ты мог! У тебя такая красавица – невеста, а ты вместо того, чтобы тащить ее в постель, слег сам! Да… Судьба порой бывает еще той потаскухой! – насмешливо заметил Вильгельм, поглядывая на портрет. – Увы, твоя дорогая почти супруга, не хочет подписывать со мной договор! А Эдвин, который тебя отравил, уже идет сюда войной!

- Неправда! Эдвин не мог этого сделать! – я бросилась за письмом, но Вильгельм задрал руку с письмом высоко, снисходительно глядя на меня.

- А вот это про меня! Про грубого солдафона! Вильгельм хочет, чтобы я стала его! Хм, - на меня смотрели жестоко, слегка подняв брови. – Как мило, ты прямо прочитала мои мысли, Ло…  

- Положи письмо! – прошипела я, хватая со стены меч любимого и выставляя ее вперед. – Ты не имеешь права прикасаться к нему грязными руками! Это не для тебя!

Вильгельм посмотрел на меч, а я чувствовала, как у меня дрожит рука. Меч был тяжелым, но я старалась удержать его на весу.

- Ты хочешь остаться чистенькой, как детстве, когда нарочно стравливала нас, чтобы потешить свое самолюбие? Или ты думаешь, что тебя не раскусили? Если ты веришь, что война пройдет мимо, - он отклонился от меча, глядя на его сверкающее лезвие.  – То ты ошибаешься. Это не я к тебе, это ты ко мне должна бежать с криками: «Защити меня! Эдвин сотрет Ноар с лица земли!».

Скомканное письмо полетело в камин.

- Ничего, прочитает! Прах к праху! – Вильгельм смотрел на меня задумчиво, склонив голову на бок. – Мне нужны гарантии, что завтра ты не побежишь к Эдвину! Пока я их не получу, я не уеду!

Он прижал меня стене, глядя на лезвие меча и откидывая длинные волосы назад.

- Анри, Анри…. А ведь ты его не любишь, - прошептали мне, пока я пыталась уйти, но мне помешали. – Разве можно любить того, кто ни разу не поцеловал тебя, как мужчина? Хотя бы поцеловал? Я не говорю о том, чтобы овладел? Забудь об этой детской любви… Я хочу показать тебе ту любовь, которую мужчина может отдать женщине!