Ближе к полудню, когда солнце вошло в зенит, во вражеском стане заиграли трубы, объявляя сбор. А в крепости давно были готовы к приёму «гостей». На деревянной галерее, стояли катапульты для метания камней и разрывных снарядов, бочки с горючей жидкостью для огнемётов, секрет изготовления которой был заритам давно известен. Под стенами, в больших котлах плавилась смола. Но пребывающий в приятном заблуждении предводитель захватчиков Карающий Смерч ожидал совсем другого приёма.

Степной принц ехал к воротам в окружении свиты, на белом, танцующим под всадником коне, покрытым вместо походной попоны, роскошным ковром. Широкая улыбка озаряла скуластое лицо кочевника, и одет он был по-праздничному (не каждый же день ему сдавались города).

Так же нарядно, но поскромнее выглядели его приближенные.

Следом за военачальниками тянулась колонна воинов в пешем строю, запрудившая всю дорогу. Бойцы улыбались и перешучивались, в предвкушении богатой добычи, пиршества и развлечений.

– Но что это? – Крепостные ворота перед захватчиками не раскрылись, а вожди племени не вышли навстречу с поклонами и ключами, как того требует ритуал сдачи города. В тридцати шагах от ворот процессия вынуждена была остановиться. Карающий Смерч уже догадался, что его одурачили, и слащавая улыбка сменилась гримасой злобы. Он собрался что-то крикнуть, но застыл с раскрытым ртом.

Из бойниц просвистели одновременно десятки стрел, и все спутники предводителя были поражены на месте. Некоторые из них бездыханными свалились на землю, ноги других застряли в стременах, а испуганные кони тащили прочь своих мёртвых седоков. Карающий Смерч резко дёрнул поводья, и, развернувшись, ускакал под защиту растерявшейся пехоты. В первых рядах чужаков уже возникли паника и давка, вызванные нежданным ударом вайзов.

Тут же со стен полетели камни, и тучи стрел, выпущенные из луков и арбалетов, на мгновение затмили небо. Послышались стоны и проклятия первых раненных степняков, а многие так и остались лежать под стенами.

И всё-таки, пришельцы были опытными бойцами; ведь война для большинства из них являлась образом жизни. Быстро перестроившись, оставшиеся невредимыми тимраны ринулись в наступление, отрезая город со стороны суши. И только штурмовать высокие стены с речного берега они не рискнули, но скорее всего: не видели в том необходимости.

А командующий степняков, взбешенный гибелью чуть ли не всех своих воевод, срочно назначал на должности других, проявивших себя в прежних боях. Под прикрытием лучников степняки носили брёвна, камни и разный хлам, тащили всё, что попадалось под руки и сбрасывали в крепостной ров. Другие несли длинные лестницы, примеряясь, где бы их прислонить к стенам.

Осаждённые поливали врагов кипящей смолой и водой, забрасывали камнями и брёвнами, расстреливали из луков и арбалетов. В пылу боя все потеряли счёт времени. Уже холмы трупов образовались перед воротами и под стенами, а тимранам казалось, нет числа. По окровавленным телам павших сотни живых карабкались на стены, пытались разбить ворота тараном. На месте убитого чужака тут же возникали несколько других.

Среди вайзов тоже появились потери, которые некем было восполнить. Каждую стену защищали по полтысячи ратников, а ещё две сотни еле успевали тушить возникающие в городе пожары.

Осаждавшие засыпали крепость горящими стрелами, пытаясь пожечь её. Но надо было продержаться до темноты, и вайзы держались из последних сил.

Только с наступлением ночи нападавшие отошли в свой лагерь, унося раненых. Сразу на всём пространстве, во тьме загорелись огни их костров. Это был настоящий огненный пояс вокруг погибающего города.