***

Таким образом, создавая «Берсерка», я формировал его с 2008 года, и около трёх лет назад, поделившись в Питере с друзьями из кинобизнеса, принялся за создание сценария, заморозив временно написание продолжения «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О.». Впоследствии, за работой, видя, что всё выстраивается в циклы романов, над которыми я работаю с 12 лет, я стал требовать от себя писать быстрее, вдохновляясь «плодовитостью» Стивена Кинга, и затем, понимая, что «Берсерк» перерастает в трилогию, а затем и квадрологию, будучи всё же и связан со вселенной «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О.», как бы это ни было удивительно на первый взгляд. Треть и концовка второй книги «Берсерка» уже написаны, черновые отрывки третьей и четвертой планируемых книг продолжаются. Помимо этого, работаю над другими пятью книгами. И, конечно же, «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О.» просто так нельзя писать, он требует всецелостного трансцендентального глубинного погружения и вдохновения, всепонимания сути вещей, которое порой нисходит.

Конечно, впоследствии цикл «Берсерка» стал для меня циклом «Хроник Перевёрнутых Миров». Тем не менее, каждую из книг я называю «Берсерками», но таковой станет завершающая.

Развивая мастерство и становясь недовольным прежними стилем и образом выражения мыслей, я переписывал первоначальные труды юности, обраставшие полнотой сюжета, деталями и большей жизненностью героев. Например, если изначально такой герой как Петрович – в книге, во всех черновиках, присутствовал в виде дворника, радующегося алкоголизму, и почти не имел диалогов, то постепенно он стал полноценным героем книги, похожим на дитя от Дэвида Боуи и Ричарда Брэнсона с таинственным прошлым. Если б, конечно, мужчины биологически могли создавать детей. Тем не менее, так и вижу, чтоб его роль исполнил Константин Хабенский, став эдаким эксцентричным альбиносом.

Постепенно книга преобразилась в альтернативную реальность, будучи в большей мере продолжением нашего мира, обнулившего летоисчисление.

Я старался писать «Излом души» намного проще, нежели чем «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О. Ад начинается на земле», не поднимать религиозных тематик, но всё же философские и идеологические перипетии коснутся героев книги; они не могли не коснуться. Любой человек в сложных жизненных обстоятельствах с особым рвением ищет смысл происходящего в его жизни и того, к чему всё это ведётся.

Меня иногда уверяют, что я пишу об очень сложных религиозных вещах. Но я никогда не пишу, собственно, о религиях. Мои Миры, с которыми я вас знакомлю, я старюсь никак не связывать с нашим. И главное – я пишу о людях, а в их жизни есть всё, и я вынужден поднимать и их взгляды, их споры, их мысли; и их взгляды – они не мои. Все диалоги происходят из глубокого изучения вымышленных персонажей и их раскрытия. То, что они созданы мной – вдохновением, снами и воображением, глубинным психологическим анализом, – и то, что я пишу столь душевные диалоги/монологи, чаще всего я могу быть не согласен ни с одним из них. Но в таком противоречии и противопоставлении и состоит мой интерес создавать их живыми и независимо меня существующими. И коль много я могу наполнить их своими душевными терзаниями, страхами и радостями, стремлением к погибели или спасению – они абсолютно самодостаточны и автономны от меня. Их взгляды, отличные от моих и гипертрофированные – всё это путь к тому, чтобы яснее видеть их и понимать, представлять, как именно с таким образом мышления они будут взаимодействовать в обществе и искать решения, выпутываться из непредвиденных сложных ситуаций. Так что, при всей моей аполитичности, герои могут придерживаться определённых политических воззрений, и никоим образом нельзя проводить поиски общих параллелей с писателем. Моя задача всегда – не вызвать скандал, а сделаться самому лучше, обрести большее мастерство. Но это вторично, а первично – настроить диалог с читателем и помочь ему стать добрее, терпимее, умнее; возжечь в себе звезду того ребёнка, которым мы являемся, пока не утратим веру в прекрасное.