Он опустил голову на руки и мотнул головой. Все потрясенно замерли, слушая его. Я затаила дыхание.

– Казалось, он длился бесконечно, этот крик, – тихо продолжил вампир. – Потом Кай закашлялся. И замолк. Все стояли, прижавшись к стене, не в силах пошевелиться… Я решил тогда, что с меня хватит. Я не могу больше смотреть, как он мучается. Я подал в отставку и ушел. Но этот звук… он до сих пор снится мне по ночам. Стоит в ушах. Я не знаю, что он делает, как на нас действует, но это невыносимо! Там и так все пропитано его болью и негодованием, так, что оно ощущается в воздухе чуть ли не на ощупь. Все. Я не могу так больше.

Он резко поднял голову и оглядел нас:

– Вы идете на Касхат? Я вам помогу. Я знаю о крепости все.

…Прошло еще четыре дня, прежде чем мы достигли подножья Скалистых гор. Все это время Дан шел с нами. Я поняла только, что это замкнутый в себе, молчаливый, но жутко выносливый вампир. Когда веселые близнецы пытались его задирать, он не реагировал, сколько они не старались. Даже Хаук пробовал его растрясти – ничего не вышло. Нелюдимый и непробиваемый, как танк, с той ночи он особо не разговаривал. Просто шел, указывая дорогу, и предупреждал о патрулях.

А они появились еще в предгорьях. Дело в том, что Скалистые горы – это граница между государствами. Вчера мы как раз ее пересекли. Спасали только чуткость оборотней, наше с Хауком шестое чувство и знания Дана. Чем выше мы поднимались, тем больше попадалось солдат.

Синдри и Аса остались у северного подножья, на территории оборотней. Пока мы будем лезть дальше, они сделают телепорт и наладят связь. Там же пришлось оставить коней, потому что всадники заметнее, чем пешие. Скегги сильно скучал без брата, да и вообще, жизнерадостность отряда куда-то улетучилось.

Но настоящее веселье началось, когда еще через два дня мы достигли стен Касхата. Густые облака решили на секунду разойдись, обнажив крепость. От одного ее вида по коже прошел холодок. В ту минуту задрали головы все. Выдолбленные в скале огромные ворота с нереальным количеством колес и засовов, с двух сторон защищенные выпирающими стенами, на которых развевались длинные красные знамена. Сильный порыв ветра всколыхнул их еще раз, и крепость исчезла в снежном урагане.

Все еще раз решили, что миссия невыполнима.

В расщелине, где нас не могли бы заметить патрули, мы соорудили лагерь. На этот раз без костра. Почти никто не спал: готовили оружие, повторяли тактики и план. Дежуривший снаружи Ингвар сказал, что видел всадника, вылетевшего как ошпаренный из Касхата.

Все немного боялись. Все нервничали. А я – особенно. Кулон на груди почти жег кожу. Прижавшись к голой скале, я приложила к нему руку в теплой варежке. Я чувствовала, что Кай рядом. Он жив и надеется. Слабо, но еще надеется.

Шерстяной шарф отсырел от теплого дыхания и замерз. Я подняла голову и выдохнула облачко пара. Завтра мне восемнадцать лет.

Завтра. Завтра утром Кай будет на свободе.

Я сбился со счета дней, проведенных здесь. Последнее время я проводил в полубреду, не видя ничего и никого. Чувствуя только голод и затхлый воздух, режущий легкие. Почему я должен бороться, если все мои попытки оканчиваются провалом? Кусочек здравого смысла кричал, что я должен, обязан не сдаваться, придумать еще что-нибудь, но выбраться отсюда. Увидеть солнце и Кори.

Кори. С каждым днем я все больше убеждался в том, что она моя последняя надежда. Но как? Как она собирается вытащить меня? А может, я истолковал ее слова неправильно, и сейчас девушка дома. Может, Джейсон сам придумал их.

Выбраться, выбраться… Все это хорошо. Но с каждой минутой, часом, днем мотивация выбраться улетучивается. Я слишком ослаб здесь. Я просто не в состоянии даже думать о чем-то серьезном…