В тишине и покое прошла чарующая ночь, и никто из путников не почувствовал, как прошелестели в небе сотни перепончатых крыльев, а на востоке случился камнепад, заваливший один из проходов, по которому племя Наэлли пробиралось прошлым днем. И даже Кажет, спящий всегда чутко, не ощутил, как его любимая Ладата покинула их и присоединилась к потоку фей, поющих в ночи песню грез и видений.
Наэлли видела чудный сон. Он настолько захватил ее, что, открыв глаза, эльфийке показалось, что она не была в этом мире целую вечность. Все утро Наэлли была молчаливой и даже не удивилась, узнав, что Ладата покинула их раньше обещанного срока, оставив после себя лишь едва заметную путеводную нить.
Позавтракав, путники отправились дальше, следуя слабо светящемуся указателю. Зирк поначалу боялся, что ниточка света вдруг погаснет, оставив их на произвол судьбы в объятиях холодных скал. Но уже через несколько часов Танголин ощутил призыв и вскоре услышал голос Урсула у себя в голове. Джун-отец и самки отправились на север сразу после того, как летучки пролетели над их укрытием. Урсул желал лично убедиться, что с его друзьями все в порядке, и обещал ждать их на границе гор Алении и большой равнины.
Чтобы достигнуть этой границы, путникам понадобилось еще двое суток.
Кажет перестал метаться и шел вместе со всеми, погруженный в себя. Нельзя было точно сказать, переживает ли он внезапный уход Ладаты или, напротив, уже смирился с ним и обдумывает ближайшее будущее. Но Наэлли видела, что сын сильно изменился за время путешествия.
Наконец начался спуск. Вскоре Зирк увидел Урсула – джун легко скользил в небесной вышине, ловя крыльями потоки холодного воздуха.
К вечеру перед путниками раскинулась равнина – центральная часть Юракона, обледенелая и пустынная, если не считать островков голых деревьев, растущих где-то далеко на горизонте.
– Заночуем у подножия гор, а с утра начнем прокладывать путь по этим местам, – сказала Наэлли, окидывая взглядом скудный пейзаж. – Бояться нам нечего благодаря Урсулу – он издали заметит любую опасность. Однако переход по равнине будет непростым, поэтому нам необходимо набраться сил.
– Это наша последняя ночь у гор Алении, – произнесла Канарис, поворачиваясь спиной к равнине и глядя на сверкающие в темноте шапки ледников.
– Зато скоро у нас будет новый дом! – решил обнадежить всех Пти. Никто особо не обрадовался, но все-таки это были слова утешения.
– Алькорк станет нашей твердыней. Он помнит времена великих перемен и влечет к себе своей мощью и историей позабытых лет, – тихо сказала Наэлли, обращаясь будто бы сама к себе.
– Откуда ты знаешь? – удивленно спросил Кажет.
– Древо Ангелоподобных нашептало мне, сынок, – ответила эльфийка, и в ее глазах блеснули огни прошлого, повествующего о больших битвах и храбрых героях, мудрых правителях и великих свершениях.
Юракон был древней землей. Куда более древней, чем думали нынешние его обитатели.
Год 1083
Эльфы
Лес будто сам противился вмешательству Темных: ядовитые семена не приживались, а цветки вырастали только на открытых полянах и во влажных низинах, подальше от деревьев.
Зауна со своим отрядом быстро и ловко расправлялся с вредителями. Но, казалось, чем сложнее растениям выжить в лесу, тем более ядовитыми они становятся. Попасть в невесомое облачко яда значило обречь себя на долгую, мучительную болезнь легких и кожи, после чего многие эльфы становились инвалидами – задыхающимися от удушливого кашля существами, едва ли похожими на лесных духов.
Народ эльфов был слишком занят обрушившимися на него напастями, чтобы осознать, насколько далеко они ушли от своей прежней ипостаси и как быстро беззаботность сменяется тревогой, а место чувств занимает сухой расчет.