Выглянув наружу, я прислушался. Вроде тихо. Осторожно выкарабкавшись из телеги, чудом её не опрокинув при этом и поставив ногу на землю, я внезапно почувствовал взгляд. Медленно обернулся и увидел киберпса. Собака сидела, внимательно разглядывая меня сверкающими янтарными глазами и тихо механически рыча. Такие охотники никогда не оставляли добычу, и когда уже подоспевали жандармы – обезвреженный преступник редко когда был не искалечен.

Не успел я осознать происходящее, как ноги меня несли уже в сторону темных городских отстойников. В голове было пусто, вокруг мелькали какие-то строения, пустыри, редкие прохожие шарахались в стороны и кричали что-то вслед. Я задыхался, слыша скрип металлических лап все ближе и ближе. Скорее всего, это конец.

Ноги уже не слушались. Оступившись на разбитой дороге, я кубарем пролетел вдоль неё, скатился в канаву, приложился спиной о старое деревянное кресло, торчащее из стоялой воды изогнутыми ножками вверх, и только чудом не распорол себе бок. Задыхаясь и скрипя зубами от боли, сквозь красную пелену, я увидел сточную трубу. Быстро перебирая руками и ногами, заполз внутрь и потерял сознание. Когда очнулся, была уже глухая ночь. Меня окружала оглушающая тишина и непроглядная темень. Тело затекло и не слушалось. Все болело.

Я начал медленно выбираться. Сердце бухало в груди так громко, что казалось, на этот оглушающий шум сбежится вся округа. Где же пес? Я, пригибаясь, осторожно выглянул из канавы и окаменел. На лбу выступил ледяной пот. На меня в упор смотрели потухшие глазницы кибер-пса.

Невероятно! Адская собака израсходовала весь заряд магии в попытках меня загнать. Я быстро выбрался, пнул железяку, и еле сдержав стон из-за ушибленной ноги хромая, оставляя на сухой дороге мокрые зловонные следы, побрел домой. Кое-как отмыв грязь дождевой водой из бадьи, стоящей у стока с крыши возле своего барака, я буквально вполз в комнату и без сил рухнул на кровать.

На следующий день до самого вечера я слонялся по городу в попытках наняться хоть куда-нибудь. Но ни грузчики, ни разнорабочие никому не были нужны, а на большее я рассчитывать не могу. Единственным результатом моих похождений стал кусок холодной ветчины, который удалось стянуть в одной из лавок. Ужас, пережитый вчерашней ночью, долго сдерживал желание раздобыть съестное на мясном прилавке, сковывая члены холодным страхом, но сосущий голод всё же пересилил. Дрожащими руками я схватил сверток, уронил, поднял, снова уронил. Руки не слушались. Втянув голову в плечи, медленно оглянулся, хозяин лавки все так же беспечно болтал с девушкой весьма откровенной наружности, жеманно отводящей взгляд и непрерывно крутящей своей объемной многослойной юбкой: туда-сюда, туда-сюда. Видимо, в моей жизни сегодня светлая полоса, и слепая удача на моей стороне. С такими руками далеко не уйдешь. Или подземелье или сразу виселица. Да уж. Веселенькая перспектива. Вор-неудачник – сложил голову за кусок ветчины.

Я вернулся к себе домой. Не знаю, можно ли называть домом комнату в бараке, но другого у меня нет. Лёжа на кровати, сколоченной из досок, которые я притащил в своё время со стройки, где подрабатывал разнорабочим, я раздумывал о том, что буду делать завтра. Видимо, придётся всё же промышлять воровством. Не то, чтобы меня останавливала совесть – если бы я её слушал, давно бы сдох уже где-нибудь под мостом. Больше меня беспокоило то, что если меня поймают, то придётся провести в тюрьме долгое время. Это те, кто ворует по-крупному, гуляют на свободе, потому что у них есть деньги, чтобы откупиться от жандармов. А меня упекут по полной, надо же показать, что они работают на благо государства, не жалея сил.