– Напишу ему письмо с благодарностью, – пообещала Хэзер и отбросила газеты прочь. – Потом прочту все это.

Раздался осторожный стук, дверь отворилась и в палату вошла медсестра. На подносе в ее руках был долгожданный завтрак.

– Надеюсь, это не омлет? – лениво поинтересовалась Хэзер.

Вавилон радовался тому, что случилось с Ложей Сераписа, как собака радуется сахарной косточке. Теперь было о чем говорить, ради чего продавать и покупать газеты, ради чего пить чай с подругами и бренди – с друзьями. Слыханное ли дело: очаровательная куртизанка, религиозная секта и зверское убийство – на одной полосе газеты!

Все судебные процессы над членами Ложи были публичными и подробно освещались вавилонской прессой. Все, кроме одного…

Стояло ясное раннее утро – на удивление ясное для Вавилона.

Вальтера Корфа везли на суд в простом полицейском экипаже с двумя конвоирами. Хотя, еще десяток полисменов в гражданском ехали в механических экипажах впереди и позади, а также дежурили возле здания на улице. Те бравые ребята, что ехали с Корфом, изо всех сил старались выглядеть невозмутимыми (что им неплохо удавалось), но на самом деле сердца их трепетали где-то в пятках. Они не могли понять, отчего он так спокоен – этот человек, почти месяц дожидавшийся суда, потерявший так или иначе всех своих сторонников…

Хотя охранник, дежуривший на этаже, где держали Корфа, уверял, что жрец Сераписа в ночь перед судом… плакал. Нет, не рыдал, заламывая руки и вопия к Небесам – охраннику послышался один-единственный приглушенный всхлип. Тогда он прошелся по полутемному коридору туда-сюда, будто следя за порядком. Вальтер Корф лежал на своей койке лицом вниз, но совершенно спокойно и ровно дыша. Охранник решил, что ему послышалось, но на утро все же рассказал об этом приятелям. Те лишь плечами пожали – Корф был так свеж и спокоен, будто собирался в клуб.

Корфа ввели во Дворец Правосудия с черного хода. Едва пробило семь, люди только-только подтягивались на службу, и конвоиры торопились поскорее передать своего подопечного справедливому суду.

Собственно на процессе присутствовали судья Оруэлл, претор МакКлелан, начальник полиции Лефрой, Хэзер Эйл, а также Джейсон.

Учитывая малое количество присутствующих, заседание решено было провести не в зале суда, а в достаточно небольшом кабинете.

Окна здесь были узкими и глубоко сидели в отделанных дубом стенах. Горел неестественно яркий электрический свет, лился из прилипших к потолку плошек светильников, и от него предрассветная муть за стеклами меркла.

Хэзер присутствовала на процессе исключительно по личной просьбе претора – ее более не собирались допрашивать как свидетеля. Единственным свидетелем обвинения оставался Джейсон. Свидетелей защиты, как и адвоката, не было. Судья присутствовал, но лишь номинально, ибо всем было ясно, что и обвинять, и судить Вальтера Корфа будет сам претор.

Хэзер отвели тихий укромный уголок с мягким креслом, в которое она погрузилась и умолкла, наблюдая.

За массивным столом, изогнутым полукружием, рассаживались степенный судья в мантии и парике, секретарь, с пишущей машинкой, Лефрой и Джейсон МакКлелан.

Последним к столу подошел претор. Садиться так и не стал, сверился с золотым брегетом и велел страже у входа:

– Введите обвиняемого.

Двери открылись и двое полисменов ввели Вальтера. Руки его были сцеплены тяжелыми наручниками, а глаза завязаны полосой плотной черной ткани. Увидев это, Хэзер почувствовала облегчение – единственное, чего она боялась, это вновь встретиться с Корфом взглядом.

– Мадемуазель Эйл, вы здесь? – первым делом спросил Вальтер, когда его усадили на резной стул с высокой прямой спинкой, стоящий перед разомкнутыми объятиями стола.