Юра этого прыгуна знал, потому что когда-то учился с ним в одной школе, правда, в разных классах, и очень удивился, завидев его в роли такого резвого бойца, потому что, будучи учеником, тот был, что говорится, тише воды и ниже травы и не мог обидеть даже мухи.

– Что делает с людьми половое созревание! – воскликнул бы взрослый, умудрённый маломальским опытом человек.

Драка продолжалась ещё минут пять, ровно до той поры, пока к танцплощадке не подъехали сразу две милицейские машины, и сотрудники правоохранительных органов не стали хватать сначала дерущихся, а потом и вообще, кого попало, и набивать ими фургоны, как консервные банки шпротами.

– Давай, забирайся, не рассусоливай! – подгонял на входе в фургон милицейский старшина дядя Саша, как его все вокруг величали, а самым тормознутым и строптивым придавал ускорение резиновой полосатой дубинкой, после которого хлопчатобумажные брюки лопались в месте удара пополам.

– Двери закрываются, уроды! – произносил дядя Саша, профессионально оценив, что в кузов больше не втиснуть никого, даже кошку, даже при всём желании.

После этих ласковых слов не обременённого интеллектом гиганта в форме и при исполнении дверь надёжно запиралась, щёлкнув для уверенности замком, а дядя Саша поворачивался лицом к тем, кто пока ещё оставался на свободе и торжественно заверял:

– Мы ещё приедем, так что не прощаюсь.

– Ага, так мы тебя и испугались! – выкрикнул из притихшей толпы самый задиристый.

– Ты следующий! – дядя Саша указал жезлом в сторону крикуна.

– А вот этим, – гигант вскинул жезл над головой и потряс им так, как будто бы хотел перемешать полоски, – ты получишь по жо…

Последняя фраза старшины утонула во всеобщем хохоте и свисте. С красным, как раскалённое железо, лицом с выкатившимися крупными каплями пота дядя Саша с трудом втиснулся в кабину грузовика и скомандовал:

– Трогай!

Но советская машина с первого раза не слушалась даже умелых рук водителя. Первая скорость включаться не желала, а со второй трогаться с места было опасно. Могло получиться, как в прошлый раз, когда взревевший на несколько секунд мотор заглох, и перепачканный водитель чуть не взвыл от собственного бессилия устранить неисправность.

– Семёныч, ты что, рычаг переключения передач решил выломать? – спросил у сержанта дядя Саша, отчего последний и вовсе растерялся, а потому всем своим видом стал похож на провинившегося ощипанного воробья.

– А ну, давай аккуратно, а то и на самом деле сломаешь, – посоветовал водителю гигант.

Тот, немного успокоившись, наконец-то умудрился воткнуть рычаг в нужное положение и, газанув для надёжности два раза, медленно отпустил педаль сцепления. Автомобиль, недовольно фыркнув на прощание, медленно повёз арестантов в сторону ближайшего отделения милиции.

– Козлы! – возмутился один из парней. – Опять всех побьют.

– Как это? – удивился Юра.

– А то ты не знаешь! – воскликнул парень. – Выгрузят всех в отделении, и по почкам, по печени, а могут и по морде съездить, если не понравишься.

– Так это же милиция! – Юра опешил окончательно. – Они же наоборот, защищать должны.

– Чувак, ты с какой планеты? – пришла очередь удивляться собеседнику. – С Марса, что ли? То-то я смотрю, странный ты какой-то, не похож на наших придурков.

И что тут было возразить, и как здесь было объяснить этому говоруну, что ты два года учился в Суворовском училище, где порядок, дисциплина и отцы-командиры, у которых не забалуешь? А на такие вот дикие танцы ты и вовсе попал впервые.

Юра ничего не стал говорить и лишь задумался, пока было спокойно, о несовершенстве мира, путаности понятий и ядовитом бардаке, в котором оказался вопреки собственным ожиданиям и настроению.