– Наверное, в этом месте из живых никого, кроме нас, и как долго мы протянем, не знаю.

Я не стала задавать вопросов, зная, что солдат приведёт нас в безопасное место. Мы верили ему, потому что больше надеяться было не на кого. Вокруг последствия катастрофы, а как иначе назвать произошедшие события. Дороги, забитые машинами, тут и там трупы людей и животных, птиц. В воздухе витал сладковатый запах разлагающейся плоти. В живых остались только мухи, которые с жадностью въедались в тела мертвецов, откладывали в рыхлую плоть личинки. Мне это напомнило возделывание земли, когда фермер сажает картофель в удобренную почву.

Макс вытащил из рюкзака бандану и протянул мне, чтобы я закрыла лицо Кэрри. Девочка стойко выносила долгий путь, не просила есть или пить. Пока мы находились в зоне поражения, аппетита не появилось ни у кого. Однако, когда мы выбрались к лесу, воздух стал чище. Устроив небольшой привал, Макс, разведя костёр, разогрел банки с тушёнкой. Поев, мы двинулись дальше, следуя за ним.

К вечеру у Зоуи начался озноб. Макс, нахмурившись, порылся в аптечке, лекарств оставалось мало, и в его глазах появилась безнадёжность, я видела это, пусть он и не говорил ничего. Ночью лихорадка заставляла Зоуи трястись, точно через неё всякий раз проходил электрический ток. Испарина покрывала лоб и грудь женщины, облегчения не приходило даже после лошадиной дозы жаропонижающего средства.

– Это инфекция, – тихо сказал Макс, глядя на спящую Кэрри. – Ты – мать и должна понимать, что каждый из нас в опасности.

– Я могу надеяться на тебя, Макс, если со мной что случится? – спросила я, сжав ему руку.

Солдат опустил глаза и повернулся в сторону Кэрри. Вздохнул устало, и я поняла, что он не бросит девочку и на него можно положиться.

– Я не оставлю её, – кивнул Макс.

Сон не хотел приходить, дорога утомила, но больше угнетали мысли. Страх, что я тоже заболею, как Зоуи, заставил кожу покрыться мурашками. Я говорила себе, что должна быть сильной и нельзя сдаваться. Зоуи дышала тяжело, хрипела, словно в её горле что-то застряло. «Что, если она умрёт, – вдруг пронеслось в голове, – что, если мы все погибнем, и Кэрри останется одна»?

Утро принесло плохие вести. Зоуи умерла. В лесу стояла удивительная тишина, будто здесь не было ни одной птицы. Земля в этом месте рыхлая, и нам удалось быстро выкопать могилу. Никто не плакал. Мы приготовились к потерям.

Ничто не предвещало беды, хвойный лес, освещённый солнечными лучами, хранил теплоту и какую-то девственность этого места. Земля, усыпанная пожелтевшими иголками, сквозь которые тянулись к солнцу лесные гвоздики, папоротники и кустарники черники. Кэрри попыталась сорвать манящие спелые ягоды, Макс же резко остановил её.

– После дождя неизвестно, можно их есть или это станет смертельным. Иди лучше ко мне на плечи.

Наконец, за последние недели, на лице дочери я увидела улыбку. Я знала, что серая маска уныния была некой защитой. Подвал стал для Кэрри домом чудовища, которое ждало часа, чтобы расправиться с жертвами.

На следующее утро я поняла, что инфекция началась и у меня, к счастью Кэрри и Макс чувствовали себя хорошо. Вспомнились слова Зоуи об иммунитете к вирусу. Начинающаяся болезнь напоминала грипп – ломота в теле, слабость, повышенная температура. Я не сразу стала говорить Максу и Кэрри, что тоже больна. Аппетит исчез, на привале я отказалась от еды, и Макс понял, смертельная зараза настигла и меня.

– Прости, – почему-то сказала я. Хотела взять его за руку, но что-то заставило меня передумать. – Оставьте меня здесь, я все равно умру.