На перекрестке Гаут-штрассе и проспекта Патриотов я увидел, как целый отряд полиции зачищает ветхую многоэтажку, населенную людьми. Причина облавы так и осталась мне не ведома. Людей выволакивали на улицу и забивали дубинками на глазах у радостно улюлюкающих прохожих. Я увидел, как пожилую женщину вышвырнули из окна пятого этажа, и она рухнула на тротуар подобно кулю, туго набитому мокрыми тряпками. Пришлось обойти это место стороной, пробираясь темными подворотнями и тесными, похожими на колодцы дворами, в которых лаяли цепные псы и царила топкая, словно бы пристающая к глазам тьма.

Привалившись к холодной стене, я простоял некоторое время, пытаясь усмирить выпрыгивающее из груди сердце. А когда решил двигаться дальше, отчетливо понял, что не могу больше сделать ни шагу. Ноги налились свинцом, голова отказывалась соображать. Осмотревшись, я разглядел в углу двора, окольцованного бетоном глухих стен, кучу какого-то хлама – старых ящиков, мешковины, брезента и размокших картонных коробок. Повинуясь инстинкту, я забрался в эту кучу подобно дикому зверю и замер, скорчившись на шероховатых досках. Тьма схлопнулась вокруг меня, и я будто бы ослеп. Это новое, необоримое чувство беспомощности вызвало во мне панику. И как только люди умудряются всю жизнь мириться с нелепыми ограничениями их несовершенных организмов? Отныне мне предстояло познать все их беды на собственной шкуре, и эта мысль повергла меня в такое отчаяние, какого я не знал никогда прежде. Когти голода беспощадно раздирали живот, пока я лежал без движения, слушая эхо ночного города, его пульс, его дыхание. Незаметно для самого себя я погрузился в зыбкий сон. Перед тем, как окончательно утонуть во мраке дремоты, мысленный взор явил мне картину уютного двухэтажного домика с белеными стенами, возвышающегося на макушке зеленого крутобокого холма. Родовое гнездо Шварцбергов во Фьоркхавене… В моем теперешнем состоянии добраться туда было бы ничуть не проще, чем до луны.

Утром меня ожидал сюрприз весьма приятного свойства – я не окоченел и не умер во сне, что само по себе уже было неплохо, да к тому же натруженные конечности слегка отдохнули и дурман в голове рассеялся. Голод, разумеется, продолжал жестоко терзать мое нутро, но, по крайней мере, я снова мог двигаться. Необходимо было как можно скорее добыть еду.

С рассветом на город опустилась белесая пелена тумана, так что, выбравшись из берлоги и выйдя на Гаут-штрассе, я обнаружил, что все прохожие обратились в серые призрачные тени. Лично меня подобное обстоятельство вполне устраивало. Ноги сами понесли меня в сторону гетто. Через полтора часа я достиг высокой стены из красного кирпича, на которой висела табличка с кривым белым крестом. Там, по ту сторону стены, жили люди, обладавшие определенного рода независимостью. Конечно, многие из них вынуждены были отрабатывать долгие мучительные часы на фабриках и заводах, вставая ранним утром по сигналу сирены, но зато внутрь самого гетто вампиры почти не забредали. За исключением полицаев, конечно, которые периодически устраивали рейды и облавы по любому поводу. Насколько я знал, в гетто имелись бесплатные столовые (вампирская пропаганда ужасно кичилась тем, что власти Кайдарии снабжали рабов-людей продуктами питания на безвозмездной основе), и я поставил себе целью первым делом найти такое место и подкрепить там свои силы. Я очень смутно представлял себе, чем именно питаются люди, но был голоден настолько, что мог бы слопать даже старый башмак.

Поверху стена была обтянута колючей проволокой, а по периметру гетто постоянно курсировал вампирский патруль, хотя сейчас в поле моего зрения не было ни одного упыря. Я неспешно побрел вдоль стены, и вскоре увидел перед собой высокую арку, напоминающую зев темной пещеры. Вход в гетто. Никто его не охранял, не было ворот, замков или хотя бы шлагбаума. Сей факт вызвал у меня облегчение. Я уж приготовился было шагнуть под высокий свод тоннеля, как вдруг услышал за спиной крики и топот, доносившиеся из ближайшей подворотни. Бог весть, что там творилось, но было очевидно, что у кого-то возникли серьезные неприятности. Меня это, впрочем, совершенно не касалось. Я сделал несколько уверенных шагов по тоннелю, погрузившись в полумрак. Позади снова раздались выкрики, злорадный хохот и… визг ребенка? Пришлось остановиться. В памяти возникла недавняя картина – герцог Глемм с кровожадной, мерзкой ухмылкой на сухом лице, взмах окровавленного клинка и откатывающаяся в сторону детская головка. В ту ночь я ничего не мог сделать для узников кровавой ямы (да и не считал нужным, ведь и сам был вампиром), но сейчас… Резко развернувшись, я зашагал в сторону подворотни, откуда долетал шум. За последние сутки глупостей мною было наделано уже предостаточно – одной больше, одной меньше, какая разница?