– Правда, что ли?!

– Ну, не совсем так, но полоснул по коленке прилично.

– Но мы же на тырчике к вам не сможем подъехать.

– Ничего, до вас он как-нибудь дохромает, вы его только доставьте до дому. Пусть там перевяжется. Если сможет работать, везите его назад, а если нет, пусть дома сидит.

– Хорошо, всё понял. Не очень ясно лишь одно: мы каждый раз покупаем йод, бинты, но ещё ни разу их не взяли с собой в лес. Почему?

После минутной паузы я спросил:

– Я не понял, это вопрос чисто риторический, или же ты ждёшь ответа?

Но ответа на мой вопрос не последовало, вероятно, его-то Женька и посчитал истинно риторическим.

Обратно многоопытный лесоруб в этот день не вернулся, и нам пришлось вкалывать вдвоём. Я выставлял пару вешек, и Толик начинал валить лес по их створу. Я же с саблей старался идти перед ним, подрубая кусты и выставляя створные вехи. Когда мы таким макаром проходили достаточно далеко, я возвращался к тахеометру и корректировал направление. Потом Толик забивал точку, я проводил на неё наблюдения и переходил туда, а он шёл обратно, чтобы я смог отработать направление назад и сделать осевую съёмку. Ну, и так далее. И, если учесть, что ходить нам приходилось по кочкам и поваленному лесу, а вокруг нас в палящем зное неистовствовали полчища оводов, слепней и комаров, то можете только поверить, что романтичнее и шикарнее положения быть не может!

Тем не менее, около километра мы в этот день сделали.

А вечером, за ужином, Женька похвастался:

– Я сегодня сам на тырчике ездил! Вначале Сергеича домой отвёз, – у него, кстати, ничего серьёзного, жить будет, – а потом так лихо сквозь лес проехал, вырулил прямо на трассу!

– Точно, – подтвердил Антон и ухмыльнулся: – Только после этого выруливания я полчаса не мог оттуда выехать.

Прослышав о нашем нелёгком положении, шеф пообещал прислать помощь, так как у Огнева Коли, навстречу которому мы гнали трассу, освободились несколько человек.

Первым прибыл Колян Сапогов, или проще – Сапог младший. Вследствие этого продукты питания, до сих пор оттекавшие от нас тонкой струйкой, зажурчали мощным наполненным ручьём. Эх, кто бы мог подумать, глядя на этого тощего, невысокого мужичка, что он за один присест с лёгкостью может сожрать дневной паёк средней пехотной роты!

– Да как же мне не есть, – объяснял Колян свою прожорливость. – Вот вы, когда приезжаете после работы домой, чем занимаетесь?

– Ну, кто чем, – развёл руки в стороны, будто хотел кого-то обнять, Женька. – Я на компе играю, Толян в огороде ковыряется, а Серёга, вон, пишет о нас всякие гадости.

– Вот. А мне приходится пить за вас всех!

Мы только недоумённо переглянулись, а гардемарин сделал идеально круглые глаза, будто надел очки Джона Леннона, и выдал:

– А ты не пей!

– Ха, как это не пей?! – отобрал у него очки Колян.

– Да элементарно, – Антон глянул на него высокомерно, как опытный боцман, потрёпанный штормами и матросскими матами, на юную гимназистку.

– От ты какой! – заволновался Колян и, схватив со стола белую шоколадку, нервно её сожрал.

– Ты что сделал! – в притворном ужасе воскликнул Женька. – Это же Серёгин шоколад! Теперь тебе каюк!

– Да пусть себе кушает на здоровье, – милостиво разрешил я, – только одно странно, Колян, ты же белый шоколад на дух не переносишь!

– А это был белый? – удивился тот, но как-то уж очень не натурально. – Вот до чего довели, всякую гадость есть стал!

– И всё-таки, Николай, почему же тебе пить-то приходится? – вернул Толик нас к теме беседы.

– Да потому. Как только я приезжаю, сразу ко мне бегут друзья с бутылками. И начинается! А потом у них всё кончается, и я их угощаю.