– Твои волосы, прибери их.

– Куда я их приберу, я кепку из-за вас, между прочим, потеряла! Что за дискриминация?!

– Аня, просто…. – он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, молча вернулся к шкафчику и принялся там рыться. – Не то, тоже не то… Вот! Надень это, – он протянул мне одноразовую шапочку для волос. Стерильную.

– Это обязательно? Я буду выглядеть как баба Клава из столовой.

Нуар усмехнулся.

– Надевай уже, ты тут кого соблазнять собралась?

– Пфф, патриархальный пережиток прошлого, – обозвала я его презрительно и натянула шапочку, спрятав все волосы под нее. Не хватало еще, чтобы этот нацист лез к моим волосам своими вероломными сосисками. – Больно ты мне нужен.

Он улыбнулся и молча пошел дальше. Я двинулась следом. Туда-сюда носились женщины и мужчины в халатах, с любопытством смотрели на нас, я чувствовала себя очень некомфортно и опустила взгляд на свои шуршащие бахилами ноги. Затертые квадратики старого кафеля молочно-розового, не то оранжевого цвета, с почерневшими не то от грязи, не то от плесени швами еще раз напомнили мне, что это больница. Стены были выкрашены в ярко синий цвет, то и дело краем глаза я замечала информационные плакаты, изображений женских органов и плодов разной стадии развития здесь было в разы больше, чем я видела во всех учебниках биологии в своей жизни. С характерным звуком моргала лампа дневного света, грозящая устроить приступ эпилепсии. Даже мне, более менее здоровой, это мерцание действовало на нервы.

– Сестра! – кто-то схватил меня за руку. Я вздрогнула. «Глубоко» беременная женщина, держась за живот, словно от боли, сильно стиснула мою ладонь. Она сидела на скамеечке в тесном коридоре, наверное, ждала очереди в кабинет к врачу.

– Вам плохо? – спросила я. Голос мой сорвался, потому что в горле от страха пересохло. Я вообще паникую в таких ситуациях.

Женщина поморщилась и кивнула вместо ответа. Я посмотрела на Нуара, ища поддержки.

– Врача! – закричал он. – Роды у десятого кабинета!

Началась какая-то возня, суета, кабинеты вокруг распахивались, все кричали, привезли каталку. Женщина все также сильно давила на мою ладонь, не в силах разогнуться от боли.

– Отойдите, девушка! Вы мешаете! – сказали мне санитары.

– Я не могу, она меня за руку… – начала оправдываться я.

– Женщина, дышите! Дышите глубоко, отпустите руку, мы едем рожать, все хорошо будет, – ее погрузили на каталку, наконец, моя ладонь была свободна. Повезли по коридору дальше. Я стояла и смотрела ей вслед, потирая пульсирующую ладонь.

– Как же это мерзко, – сказал Нуар, с презрением и отвращением глядя на мутную лужицу отошедших вод на скамеечке, где только что сидела новоиспеченная мать.

– Да. Жуть, – согласилась я, радуясь, что не чувствую запаха.

– Идем, – он пошел дальше, шурша, но я не могла пошевелиться. Все еще была в шоке. Шуршание прекратилось, затем приблизилось ко мне снова. Нуар осторожно дотронулся до моего плеча. – Ты в порядке? Она сломала тебе пальцы? Дай посмотрю, – он взял мои ледяные ладони в свои мягкие и теплые. Аккуратно проверил каждый палец на предмет перелома, не сводя глаз с моего лица. Наверное, ждал, что я закричу, если он найдет перелом. – Странно. Все кости целы. Ты замерзла? Скажи мне, что не так?

«Анна?»

– Как думаешь, с ней все будет хорошо? – спросила я, очнувшись.

– Ты ее знаешь?

– Нет. Просто… жалко мне ее.

Снова раздался вопль, полный боли, от которого меня передернуло.

– Ненавижу больницы, господи, зачем ты меня сюда привел?! – накинулась я на агента.

– Идем уже, мы еще не прибыли на место.

Поежившись, я поплелась следом. Бросив подозрительные взгляды по сторонам, Нуар потянул на себя дверь, ведущую на лестничную клетку.