– Как такое могло случиться, что единственная наследница – рабыня? – чуть слышно спросил маг скорее себя, но я и не знала, что ответить, – Лира, позволь показать тебе?

Обратившись ко мне Диарон все-таки сел и заглянул мне в глаза своим черным, пронизывающим взглядом. Я невольно поежилась и предприняла слабые попытки возмутиться:

– Что показать? Я просто Лира, сирота с другого конца мира, не наследница, не леди, – я чувствовала, что слезы подступают к глазам. Отчего-то сердце сжалось в комок от крохотной надежды узнать о родителях.

Диарон не стал спорить или объяснять. Он выудил из кармана своего одеяния нечто, похожее на стеклянную палочку, повертел в руках и неожиданно надломил её. В образовавшейся в комнате тишине хруст ломающегося стекла показался очень громким. Я вздрогнула от неожиданности, и хотела было что-то сказать, как из сломанной палочки повалил густой фиолетовый дым. Он заполнял комнату, поглощая всё на своем пути. Я хотела закричать от вдруг охватившей паники. Быстро вскочила на стул, на котором только что сидела, уклоняясь от дыма. С неожиданной для себя ловкостью перепрыгнула на стоящий рядом стол, оглянулась на сидящего с безумной ухмылкой мага. Всё, это конец! “Неужели Кейли был прав?” – промелькнуло у меня в голове, и потеряв равновесие, я рухнула в распахнувший свои объятия дым.

Мир вокруг закружился, затягивая меня в неизвестность. Последнее, что я успела увидеть – это Диарона, ныряющего следом за мной. Когда я вновь открыла глаза, то находилась в небольшой, скромно обставленной комнате. У окна стояла люлька, которую покачивала невысокая женщина. Она сидела, склонившись над колыбелью, её волосы цвета миндаля, такие знакомые по отражению в зеркале, были раскиданы по спине. У меня защемило сердце, а к горлу схватило спазмом. Песня струилась от женщины, окутывая колыбель, заполняя собой комнату и унося в сказочные миры ещё не оккупированной Альмиры.

Я чувствовала, как по щекам текут слезы, как воздух в комнате показался спертым, а песня всё длилась и длилась, окутывая собой не только ребенка в колыбели, но и меня настоящую, выросшую, но сквозь года пронёсшую эту песню в своем сердце. Единственное наследие своих родителей.

– Мама, – прошептала я, дернувшись вперёд. Диарон, молча наблюдавший все это время, стоя за моей спиной, положил руку ко мне на плечо. Женщина у колыбели вздрогнула и повернулась к нам. Её голубые глаза, казалось, на секунду задержались на мне, но в следующее мгновение скользнули сквозь.

– Слишком мало времени, – пробормотала она, обращаясь к ребёнку, мирно спавшему в колыбели. – Иллирика, доченька, прости меня. Я должна покинуть тебя. Псы твоего дяди нашли нас, нам уже не сбежать. Ты – последняя надежда нашей страны, в тебе течёт кровь трех королевских родов. Ты станешь самым могущественным магом в мире. Ты сможешь освободить наш народ и вернуть магию. Прощай доченька, ты узнаешь всё, когда придет время.

Двери с грохотом распахнулись, в проём вошли несколько мужчин в форме. Солдаты. Предатели королевской семьи. Мама встала, заслонив кроватку спиной, из глаз её текли слезы, а руки дрожали.

В следующее мгновение стрела пронзила грудь женщины, и она упала на колени.

– Убейте младенца, – раздался гневный мужской голос, и вошедшие стражники двинулись вперёд.

– Нет, – белыми губами прошептала мама, и сорвав с шеи маленький кулон с голубым камнем, быстро положила его в кроватку.

Стражник уже занёс меч над колыбелью, как что-то вспыхнуло, ослепив на секунду. Когда свет исчез, оказалось, что ребенок пропал.

Мир вокруг закружился, стены перепутались с потолком, и я потеряла сознание. Последнее, что я успела заметить – как разъяренный стражник, замахнувшись мечом, отрубил женщине голову.