Она сделала еще один шаг назад и уперлась в кого-то: ее тотчас же хлопнули по затылку и душевно посоветовали:

– Пацан, куда лезешь? Отвали!

Хельга обернулась, увидела краснолицего здоровяка, которого, судя по цвету физиономии, оторвали от кружки пенного с хорошей закуской и заявила:

– Я не лезу! Я учиться приехал, вот так!

Инквизитор вопросительно поднял светлую бровь. Внутренний огонь в его взгляде, который так напугал Хельгу, сделался мягче. Краснолицый отпихнул Хельгу пузом в сторону и распорядился:

– А раз учиться, тогда давай направляющий доку́мент. Без доку́мента никак.

Хельга сунулась в рюкзачок и вытащила вчетверо сложенный лист бумаги: священник поселка Хромки отправлял Хельгина Равиша на учебу в столичный инквизиторский корпус. Если бы кто-то узнал, сколько он выпил перед тем, как подмахнуть написанное Хельгой письмо, то этот случай вошел бы в легенды.

– И как тебя зовут? – осведомился инквизитор. Наверно, когда он так смотрел на ведьм, то они признавались во всем, что сделали и чего не сделали. “Он понял! Он все понял! Разоблачена!” – заорал внутренний голос, все внутри покрылось льдом от ужаса и Хельге понадобилось все ее самообладание, чтобы не убежать. Куда угодно, лишь бы подальше от этого человека, который, кажется, заглядывал в самые дальние уголки ее души.

– Хельгин Равиш, – буркнула она. Красномордый изучил письмо Хельги, протянул инквизитору; тот прочитал несколько строчек и спросил:

– И что, крепко пьет ваш священник?

На листе бумаги красовался красноречивый отпечаток стакана. Хельга опустила голову и угрюмо ответила:

– Крепко.

– Ладно, – инквизитор улыбнулся, и улыбка у него оказалась вполне располагающей. Невидимая рука, которая сжала все у Хельги внутри, ослабила хватку. – Лука, он пойдет на мой курс. Заселяй его на третий этаж, в ту каморку у лестницы.

Красномордый кивнул – он смотрел на инквизитора так, словно над ним ясное солнышко взошло. В просторный холл общежития они вошли все вместе, но инквизитор больше ничего не сказал и даже не посмотрел в сторону Хельги – ушел куда-то по коридору. Поднявшись вслед за Лукой на третий этаж, Хельга оказалась возле узенькой двери: комнатушка за ней смогла вместить лишь койку и маленький стол.

– Вот, давай, устраивайся, – сказал Лука. – Тут раньше ведра да метлы хранили, теперь вот народ заселяют. Потом спустишься ко мне на второй этаж, подушку и одеяло дам. А завтра на занятия в главный корпус с утра.

Мимо прошли двое крепких ребят – несли какие-то бумажные свертки, посмотрели на Хельгу так, словно прикидывали, не отсыпать ли ей горячих в знак приветствия. Не отсыпали, поднялись на четвертый этаж, и Хельга услышала хохот.

Потом, переодевшись в сухое и получив у Луки подушку с одеялом, она пришла в комнату и подумала, что ей просто невероятно повезло. У нее приняли документы. Она будет жить в комнате одна, без соседей и без страха разоблачения.

Ей повезло – и Хельга надеялась, что будет везти и дальше.

***

Первый учебный день начался тихо и спокойно. Ректор академии, такой старый, что наверно видел Всемирное потопление, тепло приветствовал новый набор, в котором было всего двенадцать человек со всех концов Аальхарна, пожелал им сил в освоении наук и будущей борьбе с ересью и отпустил в аудитории. Хельга вздохнула с облегчением: она боялась, что старик заведёт шарманку часа на два, не меньше.

Пара в это день была всего одна: введение в античную философию вёл куратор курса, давешний знакомец Хельги, который так щедро выделил ей отдельную комнату в общежитии. Хельга уже знала, что его зовут Шани Торн, что родом он с севера, воспитывался в монастыре и успел прославиться цепким умом и непреклонностью в борьбе с ересью. И было в нем ещё что-то – то, что заставляло Хельгу пристально смотреть на него, не отводя глаз.