– Из этих Туч, Ирина Сергеевна, уже, видимо, сегодня, прольются обильные плодородные ливни на пшеничные нивы Района и любвеобильное сердце ваше возрадуется при виде поднимающихся на глазах золотистых колосьев, чьи зерна перемелются в тоскливую и страшную муку цвета мокрого цемента. Не вам, Ирина Сергеевна задавать столь наивные и нелепые вопросы. А чтобы вам сделалось понятней моя категоричность, то довожу до вашего сведения, что наше, так сказать, информационное светило получило первую премию в номинации «Самая правдивая газета края»!

Боровой замолчал, глядя с мрачным победным удовлетворением на Пулерманн. Но та, как видно, ничуть не смутилась и продолжала смотреть на Борового с оценивающей, чуть-чуть загадочной улыбкой.

В раскрытое окно, басовито жужжа, влетел гигантский шершень – «пчелиный волк», и задумчиво принялся кружиться под самым потолком вокруг люстры, прямо над креслом главного редактора. Это, пожалуй, было, тем редчайшим случаем, когда появление пятнадцатисантиметрового смертельно ядовитого шершня в общественном месте оказалось, как нельзя более кстати – чудовищное насекомое отвлекло на себя внимание сорока раздраженных, нервно очень напряженных людей, разрядив, тем самым, накопившуюся в кабинете предгрозовую атмосферу.

Александр Иванович все-таки любил жизнь даже в условиях Пикирующего Района и, понаблюдав некоторое время за постепенно снижавшимся «пчелиным волком», решил не испытывать судьбу и неторопливыми выверенными движениями достал из внутреннего кармана пиджака эксклюзивную рогатку, с которой никогда не расставался. Из бокового кармана пиджака Александр Иванович вынул полиэтиленовый пакетик, наполненный стальными шариками полусантиметрового диаметра.

Заведующие отделами и простые корреспонденты заворожено следили за хладнокровными и четкими действиями главного редактора и, одновременно – за фигурами высшего пилотажа, исполняемые шершнем-убийцей.

Александр Иванович высыпал два шарика на раскрытую ладонь, полиэтиленовый пакетик с оставшимися боеприпасами убрал обратно в боковой карман пиджака. Обоими шариками он зарядил рогатку и, натянув резинку, тщательно прицелился в злое и наглое насекомое, переполненное дурными намерениями. Шершень, по всей видимости, почувствовал, что его собираются жестоко убить, и немедленно ушел в глубокое пике, нацелив смертоносное жало на лысоватое темя врага. Александр Иванович отпустил туго натянутую резинку. Один шарик оторвал «пчелиному волку» глазастую голову, и массивное полосатое туловище, завращавшись по хаотической траектории, звучно шлепнулось прямо на рабочий стол главного редактора. Второй шарик, причудливою волею противоестественно столкнувшихся равнодействующих сил инерции, полетел совсем в другую сторону от приговоренного шершня – преодолев за сотую долю секунды полтора десятка метров, он точно стукнул дремавшую Ирину Бобкову прямо в середину ее низкого лба, неряшливо прикрытого грязными беспорядочными прядями редкой челки. Ирка коротко ойкнула и кувыркнулась вместе со стулом через голову, смешно задрав кверху толстые короткие ноги (хорошо, что она все время ходила в джинсах, а не в юбке), вызвав невольный дружный смех всех без исключения сотрудников редакции. Тем более что стальной неугомонный шарик метко срикошетировал от крепкого лба Бобковой прямо по, и без того разрушаемым ураганным кариесом, зубам, сидевшего непосредственно напротив заведующей «паранормальным отделом», редактора «отдела районной поэзии» Юрия Ширяева. Расколов два зуба главному поэту Района, шарик наконец-то растерял весь запас кинетической энергии и свалился на пол, закатившись в какую-то незаметную щель между досками. Другими словами, меткий, виртуозный, даже можно сказать, выстрел главного редактора имел очень «смешные» последствия и, в целом, общее настроение сотрудников поднялось. Не смешно было, естественно, лишь Бобковой, Ширяеву и самому виновнику «торжества» – убитому шершню. Обезглавленное тельце трагически погибшего насекомого конвульсивно содрогалось еще минуты полторы, и из черной иглы жала щедро брызгал мутный белесый яд, на глазах Малеванного разъедающий лакированную поверхность его рабочего стола. В местах соприкосновения шершневого яда с лаковым покрытием раздавалось слабое шипение, и вертикально вверх поднимались едва заметные струйки желтоватого, едко пахнувшего, пара. Именно благодаря невольному созерцанию ядовитых останков шершня, Александр Иванович резко оборвал смех (внутренне он, конечно же, был очень доволен столь фантастически удачному выстрелу, безусловно, относящемуся к разряду тех, про которые говорят: «одним выстрелом двух зайцев…) и резким тоном, без каких-либо намеков на обходительность и предупредительность, с какими воспитанные люди обычно обращаются к давно больным или только что раненым, спросил у неприятно кривлявшегося Ширяева, ответственного за санитарно-эпидемиологическое состояние помещения редакции и сопутствующих хозяйственных построек: