Более серьезные проблемы возникли у христиан Египта в период латинских крестовых походов, а затем – с появлением монголов. Мамлюки, захватившие власть в Египте в 1250 году, происходили из касты людей, с детства предназначенных для военной службы: свою жизненную задачу они видели в защите ислама от его врагов. Хотя коптские христиане мало симпатизировали как крестоносцам, считавшим их еретиками, так и монголам, которые, с их точки зрения, покровительствовали еретикам-несторианам, – египетские мусульмане и их властители теперь имели основания видеть в любом христианине члена «пятой колонны», особенно в XIII веке, когда и крестоносцы, и монголы действительно вторглись в Египет. Как и в Центральной Азии, поворотным столетием стало четырнадцатое – хотя, в отличие от диофизитов, Коптская церковь не исчезла полностью. 1354 год принес с собой ужасающие христианские погромы: церкви сносили с лица земли, бушующие толпы заставляли христиан и иудеев произносить мусульманское исповедание веры, а тех, кто отказывался, сжигали на кострах; в отличие от прошлых гонений, несчастным некуда было бежать, ибо погромы шли не только в Каире, но и по всей стране.[557] Повсюду в Египте христиане лишились земель – «сделались изгнанниками в собственной стране».[558] В XV веке, в отчаянной попытке упрочить свое положение, Коптская церковь согласилась на унию с Латинской церковью – в те же годы, когда византийский император на Флорентийском соборе пытался заключить такой же союз с Римом от имени греческого православия; однако скоро копты поняли, что проку от этого немного.[559] Последующие три столетия они выживали исключительно собственными силами, благодаря упорству и упрямой приверженности древним традициям, в монастырях – как правило, расположенных в очень отдаленных и бедных районах страны.

Если в Северной Африке, Египте и Азии христианство практически повсюду покорилось исламскому владычеству, то Эфиопия, защищенная своей отдаленностью и гористым ландшафтом, осталась христианской монархией; однако теперь она редко играла значительную роль в аравийской политике и никогда не чувствовала себя в полной безопасности. В X веке Эфиопия пережила опустошительный мятеж, возглавляемый женщиной-вождем по имени Гудит или Юдифь: современники рассказывали, что она и ее воины поставили своей целью разрушить как можно больше церквей и вообще нанести как можно больший ущерб христианской жизни в государстве. Действительно, от более ранних времен до нас дошли лишь здания, расположенные в самых труднодоступных местах: самое известное из них – древний наскальный монастырь Дабра-Дамо в Аксуме, одна из первых твердынь эфиопского монашества. В церковь Дабра-Дамо, нависающую на утесе над высоким холмом, и сейчас можно подняться только по веревке. Гибель церквей, а также почти полное отсутствие письменных исторических свидетельств эпохи Гудит и предшествующих лет чрезвычайно затрудняют восстановление истории Эфиопской церкви: недостаток данных привел к появлению целого набора романтических фантазий, которые еще ждут своих суровых критиков. Впрочем, и то немногое, что нам известно, звучит весьма примечательно.

В некоторые периоды Эфиопия была совершенно отрезана от остального христианского мира: порой она, по-видимому, оставалась даже без абуна, присылаемого из Александрии и связывающего ее с мировым апостольским преемством. Доступная богословская литература была немногочисленна и подобрана достаточно случайно: в результате эфиопы включили в свой канон Священного Писания Первую книгу Еноха, во всех прочих местах давно утратившую популярность и доверие. Эта книга сыграла в эфиопской культуре особую и важную роль – она дала материал для создания эпоса об эфиопских царях «Кебра Нагаст».