Явился старик в молодом крепком теле, с молодым лицом, назвался чародеем, нанялся в ученики. Тридцать три года, три дня и три ночи постигал он магическую науку и не разу не пожалел об этом, ибо умножил и силу и способности. Старался, терпел, тосковал и мучился вместе с двумя другими чародеями, вместе деля общий кров Призрачного замка.

Мастер не давал им имен и называл: первый маг, второй маг и третий маг и лишь, по приобретении ремесла назвал их: Онра Мудрый, Яра Великодушный ( наш герой) и Тыра Сомневающийся. Каждый получил то, что заслужил и на что оказался способен. Таковыми их узнали, так стали величать во всех пяти свободных землях.

На этом увлекательном моменте Яра задремал и тот ненастный день и его пыльная трава и лица друзей скрыл туман, который всегда пробирается в наше сознание, если есть риск выболтать или увидеть что-то тайное, но желанное. Кратковременный сон, привёл его домой. Вернул в лучистые сады Снов и маг улыбался во сне и также, с улыбкой проснулся, услышав шум. Сила что-то бормотал во сне. Мысли опять, одолели его и не весёлые, а тягостные и он, вместе с ними, ожидал рассвета.

Пока, наши невольные путешественники блуждали в стране Морфея, а маг, взявший на себя обязанность стража, сражался с мыслями, одинокий всадник мчался к Василисковой горе, чтобы своими глазами увидеть остроконечные, как драконьи зубы, башни Чёрной крепости и преклонить колена перед своим повелителем. Покачавшись, немалое время на волнах, теперь он покачивался в седле и думал, как предстанет перед тем, кому сослужил великую службу, и какова будет награда за неё.

Чёрная крепость не свалилась с неба и не была творением рук человеческих, она поднялась из недр земли, из самого пекла, пробуравливая почву монолитами острозубых башен, кроша камни и таща наружу корни могучих деревьев. Некогда цветущее плоскогорье, кануло в зияющую бездну, подняв со дна земли, не только цитадель Тёмного Воеводы, но и девятиголовую Гидру – властительницу подземных вод. Её ядовитое дыхание, убившее всё живое окрест и далеко за ним, очертило своим смрадом, Мёртвую долину и возвысило маломощные курганы до высоты небес. Самая высокая гора стала Василисковой, пустоту которой хранил крылатый, огнедышащий Змей, одним ударом хвоста сметающий не один десяток храбрецов и сжигающий, разом, целую деревню. Василиск хранил Пустоту, а она затаила в себе то, с чем лучше не встречаться, ни человеку, ни другому мыслящему существу. Тот, кто открыл Чёрные врата, знал, как задышат и обретут существование все гиблые места и гнилые закоулки.

Искатели тёмных и сомневающихся душ, тени-приведения – Лихоманы, рыская по дорогам и, вытряхивая души из людей, растили силу своего повелителя и пополняли его Адову рать. Кто не стал его пищей, тот стал Криксом, его вечным слугой. Кто стал его прислужником, тот встал под чёрные знамёна того, кого именуют Аммраком.

Аммрак ждал одинокого всадника и ждал с нетерпением и когда тот, в сопровождении двух Асилков, вошёл в тронный зал, спросил, щадя, ещё не потраченное время:

–Какие вести привёз, Тыра Сомневающийся? Что скажешь?

Изогнувшись в поклоне, до самой черноты мраморного пола и впуская в низкий голос покорность, маг сказал:

–Начало положено, повелитель. Ваши преданные слуги вышли в мир и ищут Хранителей.

–И где они, я что-то не вижу их перед собой, – не скрывая недовольства, бросил Аммрак.

Он сидел на высоком чёрном троне – каменном монолите, из которого зловеще выступали паучьи лапы и шипы, грозящие всем, кто станет рядом с повелителем. Две змеи вились у его изголовья. Довольно свободное чёрное одеяние, клубилось, укутывая его тело с головы до ног. Клубы чёрной мантии, при каждом его движении, вздрагивали, низко взлетали и вновь оседали дымными клочьями на его невидимые под одеянием чресла. Лицо – каменная маска, созерцала холодно и зловеще. Гладкую, без единого волоса, голову украшала железная башенная корона, перевитая телом чёрно-серебряной змеи и увенчанная зубцами в виде вогнутых звериных клыков. Её передний зубец, уходящий ввысь, как и величие её носителя, заканчивался головой грифона с загнутым хищным клювом. Его крылья, длинные и острые, свисающие дугами, упирались в бока обруча.