Миша, которому сейчас было уже почти десять, отреагировал на произошедшее с мамой по-своему. Он стал более заботливым и внимательным, часто приносил ей цветы из школьного сада и рисовал трогательные открытки. Однажды вечером, когда они остались вдвоём, он забрался к ней на колени и серьёзно спросил:

– Мам, а ты теперь как супергерой, да?

Дина удивлённо посмотрела на сына.

– Почему ты так решил?

– Ты умерла и вернулась обратно. Как в комиксах, – пояснил Миша. – И ты стала другой. Я это чувствую.

Дина обняла сына, удивляясь детской проницательности.

– Я всё та же мама, малыш. Просто… может быть, я стала немного лучше видеть и чувствовать мир вокруг.

– И поэтому ты разговариваешь с цветами? – невинно спросил Миша, заставив Дину смутиться. Она и не заметила, что её привычка беседовать с растениями, которые теперь отвечали ей на своём языке, стала заметна для окружающих.

– Иногда растения могут рассказать много интересного, – мягко улыбнулась она. – Хочешь, я научу тебя их слушать?

С того дня у них появилась особая традиция – по выходным Дина брала Мишу в лес, и они вместе исследовали природу. Она учила его уважению ко всему живому: рассказывала о травах и деревьях, о животных и птицах. Иногда она даже позволяла себе немного раскрыть свои способности – заставляя цветы распускаться на глазах у сына или привлекая бабочек, которые садились им на руки. Для Миши это было волшебством, для Дины – способом передать ему свою любовь к природе и постепенно подготовить к возможности однажды узнать правду.

Но самые значительные перемены произошли в отношениях с Настей. Их последняя ссора перед сердечным приступом Дины стала переломным моментом. Ужас, который Настя испытала, когда увидела мать без сознания на полу кухни, и три дня, проведённые в ожидании у дверей реанимации, навсегда изменили её отношение к матери и к жизни в целом.

В первые дни после возвращения Дины домой из больницы Настя не отходила от неё ни на шаг. Она приносила чай, следила за тем, чтобы мать принимала лекарства, и даже спала в кресле рядом с её кроватью. Чувство вины терзало девушку, и сколько бы Дина ни говорила, что её болезнь не связана с их ссорой, Настя не могла простить себе сказанных в гневе слов.

Однажды вечером, когда Дина уже достаточно окрепла и могла подолгу гулять по саду, они с Настей сидели на скамейке под старой яблоней.

– Мам, – нерешительно начала Настя, теребя кончик своей косы, – ты помнишь то время, когда… ну, когда ты была…

– Когда я умерла? – спокойно договорила за неё Дина. – Да, я помню.

Настя вздрогнула от прямоты этих слов, но продолжила:

– И что там было? То есть… люди говорят, что видят туннель, свет, каких-то умерших родственников…

Дина посмотрела на дочь. Рассказать ей правду? О встрече с Матерью-Природой, о даре, которым она теперь обладает? Настя уже взрослая, скоро окончит школу и начнёт самостоятельную жизнь. Может быть, эта правда сблизит их, поможет Насте увидеть, что жизнь матери не так бессмысленна и ограничена, как ей казалось?

Но слова Матери-Природы прозвучали в её памяти: "Ты не должна раскрывать свою истинную сущность никому, кроме тех, кому я позволю. Помни о правилах и о том, что такое знание может быть бременем."

– Я не видела туннеля или света, – медленно произнесла Дина. – Но я чувствовала глубокий покой и… присутствие чего-то большего, чем мы можем понять. И я точно знала, что должна вернуться. Ради вас.

Настя молча смотрела на мать, и Дина видела в её глазах борьбу между желанием узнать больше и страхом перед тем, что она может услышать.