Обнаружил я его в дальнем углу. За столом он сидел один и пил из большой кружки пиво, часто вздыхая и поглядывая на нее, о чем-то задумавшись. Вид у мужика был угрюмый, можно сказать, печальный. Складывалось впечатление, что он недавно пережил трагедию.

Одет, как пацаны и говорили, был в короткую кожаную жилетку поверх черной плотной рубахи с длинными рукавами. Коротко стриженный, лет сорока, даже со спины можно было понять, человек недюжей силы, по всей видимости, бывший воин, хотя оружия при нем не было.

Осторожно, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания, приблизился и присел рядом. А то бармен иногда поглядывал недоверчиво в мою сторону. Мужчина перевел свой затуманенный горем взгляд на меня и удивленно дернул головой, не ожидая рядом кого-то увидеть.

Я вжал голову в плечи и шмыгнул носом.

– Дяденька, вы мне не поможете попасть на корабль, чтобы отплыть в Средиземье, а то я не знаю, как это сделать.

Тот удивленно приподнял одну бровь.

– А деньги имеются? За просто так никто не возьмет пассажира.

Я тут же кивнул.

– Немного есть.

Он окинул меня скептическим взглядом и покачал головой. Пришлось выложить сдачу с серебряной монеты.

Боцман посмотрел на них и усмехнулся.

– Этого не хватит.

– Это вам, – произнес я и пододвинул монеты поближе к нему. – Помогите. На дорогу у меня еще есть.

Мужчина внезапно сделал суровое лицо.

– Убери. За кого ты меня принимаешь? Чтобы я деньги за помощь у ребенка брал? – он едва не зарычал в конце от негодования.

Отодвинув пустую кружку, медленно поднялся и вновь посмотрел на меня.

– Я не стану спрашивать, кто ты такой и зачем тебе куда-то плыть, раз надо, значит надо. Пойдем, покажу корабль, который скоро отправится в Средиземье, и поговорю с капитаном. – Он направился на выход.

Я сгреб со стола свои монеты и пошел за ним. Мне стало не по себе, ребята говорили, что надо заплатить, а оказалось, едва не обидел его. Вообще было странно, что он ничего у меня не стал спрашивать, был мрачен и молчалив.

В порту его знали практически все. Каждый встречавшийся на пути либо кивал, либо просто здоровался, а некоторые даже кланялись. Мне не поведали, кто он такой, а его не спрашивал, но было видно, человек не простой, уважаемый и весьма известный.

Мы прошли по пирсу и поднялись по сходням на один из кораблей. Я робко вступил на палубу, озираясь по сторонам. Везде суетились матросы, грузили в трюмы какие-то тюки, ящики. Корабль своими огромными мачтами и собранными парусами производил сильное впечатление. Видя, что я стушевался, он улыбнулся и легонько подтолкнул в спину.

– Серый лис, а ну вылезай, якорь тебе в печенку, – прокричал боцман своим громоподобным басистым голосом, так что я даже вздрогнул.

Через минуты с кормы к нам направился человек в форме капитана. Волосы у него были седыми, совсем не по возрасту, так как на вид не больше тридцати лет.

Выражение худощавого лица немного хитрое, длинный прямой нос, слегка вздернутые вверх брови, на губах постоянная, едва заметная улыбка. Настоящий лис, а серый, скорее всего, потому что седой.

– Чего шумишь, старый Волкодав! – произнес капитан и, подойдя, крепко пожал ему руку, совершенно игнорируя мое присутствие.

– Слышал, у тебя горе, прими соболезнование. Понимаю, тяжело терять сына. – Он печально вздохнул и покачал головой.

Мужчина ничего не ответил, только помрачнел еще больше.

– Долетели до меня вести о том, – продолжил капитан судна, – как вы потопили шхуну Сергачей, пустив этих мерзких пиратских тварей на корм акулам, уважаю.

– Пустое, – отмахнулся мужчина. – Они того заслужили. – Злобно произнес он.