– Всё равно, – сказал я, потому что мне казалось, что ничего хорошего в новом городе не будет. С большим окном в моей комнате или без него, но всё равно судьба занесла меня в Орегон. Я следил за тем, как отец подбросил монету высоко в воздух, как она повернулась и сверкала, прежде чем снова оказалась в руках папы.

– Решка! – закричал отец и улыбнулся мне.

– Ох… – плечи Авы поникли, и она обняла отца, глядя на него с любовью. – Давай ещё раз. А лучше три попытки.

Я закатил глаза.

– Нет, – ответил отец, ущипнув её за нос. – Брат выиграл комнату, всё честно.

– Ты в порядке, Jaimito? – спросила мама. – В чём дело? Тебе не понравился дом?

Мне было неловко, когда мама называла меня испанским вариантом имени, Jaimito. Так ко мне обращалась только Ита. И больнее всего то, что мама использовала его при попытке внушить, будто этот дом стал новым началом в нашей жизни.

Но сегодня не стоило об этом говорить. Ита умерла всего полтора месяца назад. Сорок четыре дня. Я знал, потому что считал каждый в надежде, что однажды мы сможем поговорить о моей Ите без грусти. Она не смогла поехать с нами, как этого хотела, потому что сильно заболела.

Я показал маме большой палец и улыбнулся из-под рукава рубашки, которым всё ещё прикрывал нос. Она подошла и прикоснулась ко лбу.

– Что происходит? Ты притворяешься больным? – спросила мама. – Я не куплюсь на это, малыш lagartijo[5]. Знаю уже все твои трюки.

Я тяжело вздохнул. Мне было жаль, что она не догадывалась, насколько обречённой казалась вся эта идея с переездом.

– В доме пахнет крем… крема… креметорием! – запинался я в поисках нужного слова. – Здесь воняет как в креметории.

– Наверное, ты имеешь в виду крематорий? Так правильно произносится это слово, – ответил отец. – Но всё же это нелюбезно с твоей стороны. Непозволительно так отзываться о доме.

И мама разоблачила меня.

– Прекрати, – говорит она. – Ты обещал, что дашь городу шанс.

Мама положила ладони на мои щёки и приподняла голову. Тёплые карие глаза изучали лицо. Но когда мама подошла ближе, я высунул язык и облизал губы так же быстро, как ящерица.

Вначале мама испугалась, но потом посмеялась над собой.

– Ох, ты такой глупый!

– С ним всё будет хорошо, – сказал папа, посмеиваясь с другого конца комнаты. – Ему нужно время привыкнуть. Но из него получилась отличная маленькая ящерица! Думаю, ему станет лучше, если мы закажем еды. Что насчёт пиццы? Пепперони? Мама? Ава? Немного сыра на пицце для Джеймса?

– Не получится, – сказала мама. – Пиццу не доставляют. По крайней мере, сюда.

– Нет доставки? – я хмуро взглянул на отца. – Что это вообще за место?

– Закрытый комплекс. Роскошный, кстати, – подмигнул отец.

– Но очень уединённый, – вмешалась моя мама. – Не беспокойтесь, миссис Бенсон сказала, что купила продукты. Они в холодильнике.

И мама открыла дверцу холодильника, чтобы мы увидели полки, ломившиеся от разных вкусняшек!

– Ого! Она мне уже нравится, – сказал папа.

Но раздавшийся стук в дверь перепугал всех нас. Отец встал.

– Я открою.

– Миссис Бенсон! – заговорила мама, когда полная женщина с седыми волосами проскользнула в дом, держа в руках целую тарелку печенья.

– Вижу, Генри разжёг огонь, – самодовольно улыбнулась миссис Бенсон. Тонкие губы женщины упирались в щёки, а в уголках ярких серых глаз собрались морщины. – Я догадывалась, что будет дождь, так что попросила Генри подготовить дом к вашему приезду.

– Спасибо огромное за продукты, – сказал отец, закрывая дверь во избежание сквозняка. – Право, не стоило.

– Да, спасибо, – добавила мама. – За всё.

– Ой, это только с радостью! Мы с Генри хотели, чтобы вы чувствовали себя желанными гостями в нашем районе, – сказала миссис Бенсон. – Это очень важно.