Чтобы мир стал чище, действительно нужна религия, которая сможет признать абсолютное частное присвоение вне зависимости от общественного блага абсолютным бесправием, в том числе и на женщину, как и наоборот, иначе любое дело помрёт от пустых забот.

Это как легло сейчас мне на думу и сердце, так и говорю. Размышляя на эту тему ранее, пришёл к мысли, что всякую деятельность и свободу человека со временем будут стимулировать не только собственностью, но и общественным правом пользования. Пусть не будет в этом тупого и недалёкого сознания мира, которое могло бы стать порукой такому начинанию. Ведь в зависимости от вклада в общественное достояние как дара на божественный алтарь не будут создавать антагонистических противоречий ни внутри семьи, ни внутри общества, так как вносит один, а воздаётся всем, и это право ни украсть, ни присвоить иначе нельзя. Право на пользование или на звание жены и мужа, как и право на воспитание детей, нужно будет всегда поддерживать и бояться потерять, и этот застрахованный страх с чувствами, а не собственность, должен быть семейной скрепой.

Ведь и ныне родители на детей со временем теряют все права, а порой даже на любовное общение, хотя некоторое время считали их своей собственностью. Возможно, такое будет являться мировой революцией. Хотя тогда уже не деньги, а мораль по праву созидания человеческого счастья как диктатура любви должна править миром.

Он с трудом выразил эту мысль и, боясь, что она его не поймёт, задумался.

– Это для моего понимания слишком сложно, – объявила она, прервав молчание. Тут какую-нибудь свободу морали, вне зависимости от общественной, вы допускаете?

– Если ваш храм любви будет всё-таки служить построению семейного счастья, а не свободе любви, то без преследования необходимой демографической миссии в нём не будет смысла. Именно это и должно стать общей взаимозависимой с христианской и прочими религиями моралью. Когда же любовная свобода будет через договорное право определяться деяниями и свершениями и это как-то будет регулироваться некой храмовой службой, я, наверное, с такой свободой соглашусь, только не в храме любви, а семьи-любви, где любовь – высшая форма выражения природы.

– Ну, ведомо, семьи. Хотя всё одно, что это, что то, семья только, как говорила, новой должна быть. Вам всё-таки с таким вашим пониманием, наверное, будет странным представить возможность свободной семьи моего понимания. В это понятие можно вместить и сексуальные отношения между семьями наподобие шведской и полигамной модели. Разве нельзя допустить, что у женщины может быть круг мужчин, с которыми она на законных договорных отношениях может иметь сексуальную связь? Почему и это нельзя считать семьёй, как и такую же свободу мужчин? Такая свободная семья всё лучше, чем свобода случайных стихийных связей.

– Да и я, знамо, соглашусь, что лучше, но как тогда формировать отношения детей и родителей? В старом мире чем больше детей в семье, тем больше помощников, с ними легче было выжить. В наши новые времена всё наоборот: чем больше детей, тем трудней жизнь. Рождение детей ныне определяется только инстинктом продолжения себя, хорошего, и рода. Не все родители ещё правильно могут воспитывать детей, если они их даже не раздражают. По-моему, ребёнок должен воспитываться в коллективах со своими сверстниками, а потому даже однодетная приёмная семья – это неидеальная среда для их воспитания. Так что если храмы возьмутся за воспитание и как-то помогать, то в первую очередь детям одиноких мам и вышедших в тираж жриц любви, ну и, конечно, сиротским домам, куда свободной любви красотки кидают нагулянных детей. Без этого услуги храмов полезными в полном смысле быть не могут, а может и святой смысл жизни потеряться.