Он опять выразил удивление по поводу её постановки и решения любовного вопроса.

– Этого я точно не знаю и не могу сказать, что этим достигнете своей цели, но именно ради этого выяснения я повторно после вчерашнего вечера завёл этот разговор. Вы, женщины, всегда оригинальны, – отметил он, – и имеете своё эксклюзивное мнение. Хоть и живёте в фантазиях и думаете впечатляюще возвышенно, что даёт вам право считать, что если мужчина признался в любви, значит это навечно. Мораль любви, однако, ни купить, ни продать нельзя. Однако согласен: заслужить в дар от богов во имя спасения и продолжения жизни можно, как и за божье жертвенное подношение.

– К сожалению, пока это не так. В нашем мире продаётся и покупается всё, и цена определяется возможностями и желаниями. Если покупают судей и право, то мораль как слуга права покупается в нагрузку к нему с совестью, душой и любовью. Перефразируя известную поговорку охотников, скажу: без денег нынче ни тела, ни души, как ни пуха, ни пера.

– Мудрое государство сделало бы так, чтоб не допускать такого. Умное искало бы выход, дурное пускает всё на самотёк, – изрёк он почти то, чего она не отрицала.

Она незамедлительно продолжила:

– В верхах не понимают, что только основной инстинкт и формы его реализации, через любовь или иначе, по существу должны являться двигателем прогресса и условием репродуктивной системы человеческой, как и счастья. Иначе религия должна управлять миром счастья, но для этого она должна стать частью государства, общества и учредителем его права на душевное счастье или контролем его исполнения.

Арабес вздохнул, будто на него взвалили огромной тяжести груз, и он даже крякнул, но собрался с мыслями и ответил:

– Соглашусь с вами в том, что в этом деле какой-то и нужен, но не абсолютный контроль, и может быть даже только религиозный. Однако мне кажется, что эти официальные возможности – только иллюзии. Вопреки всем надеждам в жизни зачастую, а может быть и потому, отношения любви катятся к обману и их разрыву не потому, что нет контроля, а потому, что нет и сложна ответственность. Это не потому, что кто-то из влюблённых подлец, а потому, что не всегда люд может бороться со своими чувствами и желаниями. Ввиду этого и гарантировать их сложно. Однако он или она некоторое время могут качественно врать, изображая любовь, и это качество точно можно и даже, может быть, нужно страховать, как вы говорили ранее.

Он подчеркнул интонацией эту мысль и подошёл к расположившейся у стенки детской горки из роликов с навешанными на неё сувенирными замками-сундучками.

– Это для чего здесь стоит, да ещё и рядом с пианино, похожим на то, какое я видел в той комнате, в которой стояли бильярд и аквариум?

– Эта горка – развлечение для детей, но как раз и является символом любви. Ведь человек в юности, как только становится личностью, сознательно лезет в гору жизни, явно пытаясь найти или почувствовать высоту своих чувств. С этой высоты он, обхватив свою возлюбленную, уже несётся по отрезку жизни вниз. Иногда эта горка превращается в спираль, наподобие русских горок, со взлётами и падениями. В конце спуска спутницы или спутника может рядом и не оказаться. Тогда каждый снова лезет на такую горку, но сил каждый раз становится всё меньше и меньше, и если очередной спуск оказывается неудачным, он начинает задумываться, стоит ли снова лезть на эту горку любви. Замки на ней каждая влюблённая пара оставляет как гарантии и надежды того, что всё будет нормально.

– Значит, замок – это как страховка их пожеланий, которые могут находиться под этим замком-сундучком, – Арабес усмехнулся при этом и, отойдя от неё, подошёл к танцевальному шесту. Покрутившись вокруг него, он резюмировал дальше смысл стоящей конструкции и замочных традиций. – Это символичное явление; значит, на любой спуск можно дать страховку и надеяться на замочную гарантию?