– Посторонись-ко, Мить.

Он убрал локти со стола, откинулся на спинку стула, а она водрузила между нами самовар, развернулась, взметнув юбкой:

– Щей подавать?

– Давай щи, давай мясо, всё давай, – нетерпеливо откликнулся Полуян. – Татьяна, чем же тебе граф не угодил?

– Та дерьмо он собачье, – в сердцах бросила женщина. – Сам знаешь ведь.

Он фыркнул в её сторону:

– Глашка, молчи, дура!

Она покачала головой, но ничего не ответила, отошла за печь, загремела чугунками. Я выпрямилась, поправила сползающую с плеч шубу и сказала твёрдо:

– Я не убивала, запомните это, Дмитрий Полуянович. Кто убил – не знаю. Но его надо найти, пока меня на каторгу не отправили.

– Ну, на каторгу – это мы ещё посмотрим, – он прищурился. – Невиновная, значится… Что ж, Танечка, тут тебя никто не найдёт, а убийцу мы отыщем.

– Своих спросите, может, кто-то из них графа убил.

– Не беспокойся об этом, первым делом и спрошу. А ты пока ешь, отдыхай, делай, что хочешь, – он протянул руку и взял мою кисть в свои пальцы. Тёплые… Кожа хоть и грубая, но приятная на ощупь. Большой палец ласково погладил мою ладонь, и Полуян добавил тихо: – Ты гостья моя, Таня. Я для тебя что хочешь сделаю, и даже больше!

– Сделай, – согласилась я. – Помоги мне найти убийцу Черемсинова. Больше я у тебя ничего не попрошу.

– Помогу, как не помочь! А пока ешь. Глашка! Где там твои щи?!

– Да несу я, несу, – сварливо отозвалась женщина, протискиваясь в комнату. В руках её был чугунок, укутанный в какие-то тряпки. Полуян снова стукнул по столу:

– Глафира! Где сервиз?! Как подаёшь, дура?

Мне стало смешно и немного обидно, я фыркнула, откидываясь к стене:

– Дмитрий Полуянович, мы же не в ресторане.

Он зыркнул на меня, потом снова на испуганную Глашу, скривился:

– В моём доме всё должно быть так, как я хочу! Дорогая гостья подумает, что мы лапотные!

– Батюшка, так ить не сказал же, – пролепетала женщина, застыв в полупоклоне с чугунком. – Так чё, подавать аль сервиз искать?

Полуян раздул побелевшие от гнева крылья носа и уже готов был запустить в бедную Глафиру самоваром, и пришлось вмешаться. Я наклонилась к хозяину дома, накрыла ладонью его руку и проникновенно сказала:

– Дмитрий Полуянович, не надо сервизов, прошу. Мы ведь по-простому сидим, по-дружески. Да и щи, наверное, из чугуна вкуснее, правда?

Касание подействовало почти мгновенно, на что и был расчёт. Если хочешь добиться чего-то от человека, установи с ним тактильный контакт. Нейтральный, короткий, мягкий. Это всегда работало, сработало и сейчас. Полуян успокоился, выдохнул, улыбнулся мне, ответил:

– Вкуснее, Танечка, ох вкуснее. Ну, ежели тебе не зазорно, пущай из чугуна…

И кивнул служанке. Та, не глядя ни на кого, приблизилась, боясь дышать, поставила закопчённую посудину на край стола и размотала тряпку. Из-под открытой крышки вырвались на свободу клубы пара, разнесли по горнице особый аромат – пареной капусты и душистого мяса. Так пахнет еда из печи, так пахло у бабушки в доме…

Щи в деревянной миске да из деревянной круглой ложки оказались пищей богов. Нектар! Нет, как там правильно? Амброзия, вот. Как истинный гурман, я сначала вдохнула ещё раз и поближе запах, насладилась им. Потом попробовала, потом ещё ложечку, и снова, и ещё одну… Очнулась только, когда пришлось скрести дно миски. Глянула на Полуяна – он улыбался так добро и довольно, что был похож на большого сытого кота. Мурлыкнул:

– Смотрю на тебя, Танечка, и душа радуется. Распробовала щи?

– Распробовала, спасибо.

– А может, по стопочке? У меня в холодке стоит, отменный самопляс, чистый, как слеза младенца!

Осознав, что мне предложили выпить, отрицательно мотнула головой, потом развила мысль: