– Одно место! – припечатала впечатляющих размеров дама, в которой я заподозрила родственницу Толстого. – Ей дам, – указала она на Вету. – Тебе нет.

– Что, неужели даже просто койки в коридоре нет?

– Нет! – она мне даже договорить не дала. – Ничего нет. Раз в Чащобу заслали, то и не нужно тебе здесь прохлаждаться. Туда далеко идти, там себе приют и найдешь.

Ах, вот оно в чем дело, а я-то думала… Значит, туда действительно отправляли неугодных, и я попала в их число. Трудно придется.

– А переодеться есть во что? Я немного не вписывают в ваш антураж, – улыбалась мило, хотя жабоподобная тетушка так и пыталась пронзить меня взглядом.

– Это найдем, – буркнула она.

Видимо, искать не хотелось, но тут уж служба превыше.

Вета на прощание всхлипнула, помахала мне ладошкой и вприпрыжку побежала устраиваться на новом месте. Мы с ней договорились встретиться через неделю у ворот, если не удастся пересечься раньше. Я надеялась, что так надолго здесь не задержусь, вернусь домой, хотя интуиция, шестое чувство и здравый смысл усиленно пытались мне сообщить, что этого не будет. Странно, я вроде видела, как вокруг происходят невероятные вещи, но не обращала на них ровным счётом никакого внимания. Так бывает, когда уверен, что такого просто не может быть, отрицаешь происходящее, понимая, что оно есть, но… не веря в него. Даже страшно подумать, что будет, когда это оцепенение меня отпустит.

– Держи, – мне на руки бухнулся большой разноцветный ком. – Переоденься там. Свои вещи можешь оставить, можешь забрать, но ходить так не смей. Это по дорогам можно, а у нас приличное место, его величество бывает, виц-лорд своим присутствием поощряет к работе.

– А, с ним мы уже знакомы, – кивнула рассеяно.

Дама-жаба мне не поверила, но я и не стремилась.

Закрыла за собой дверь в крохотную каморку, где мне милостиво разрешили сменить наряд, и вздохнула. Потому что развернув этот тряпичный ком, обнаружила ярко-синее, васильковое платье, которое доходило мне почти до пят. И как в этом по кущам лазить? Нет, я, конечно, против моды местной ничего сказать не хочу, но это же не функционально!

Поминая местные нравы вторым родным языком с его филигранно точным определением происходящего вокруг меня, начала переодеваться.

Помимо длины, у платья обнаружилось много мелких пуговиц на груди, которые не желали сначала расстёгиваться, потом застегиваться. Из плюсов – а их был целый один! – наличествовали карманы. Вот они были хорошие, глубокие и удобные, самое оно для хозяйственной дамы.

В комплекте шли тонкие вязаные носки и нечто наподобие шарфа. Они тоже пригодятся, не сейчас, так потом, а вот обувать придется мои ботиночки, которые выглядели совсем устало. Немного подумала и решила, что из шарфа сейчас можно соорудить сумку, в которую сложу свои немногочисленные пожитки. Сказано – сделано.

Из каморки вышла, чувствуя себя уверенно, будто с этими вещами на самом деле превратилась в кого-то другого. Да, было неудобно, но когда я в последний раз надевала платье? Да еще и такое длинное? Не вспомню.

– Явилась, – а вот дама-жаба, у которой я даже имени спрашивать не стала, была моим внешним видом не впечатлена. – Платье на тебе как на драконихе сидит, отвратительно. В Чащобу послали? Слушай и запоминай, я дважды не повторяю. На двор выйдешь, там мужики в телегах, они в Сад постоянно ездят. Спросишь, кто в Чащобу, скажешь, новая работница, тебя попутно и отвезут. Завтра норму требовать никто не будет, а вот послезавтра будь добра корзину собрать, – она огляделась, увидела выданный мне инвентарь. – Это Латаха тебе такую маленькую дал? – цокнула языком. – Пощадить решил, негодник. Но я против его слова ничего сказать не смогу, маленькая у тебя будет норма. Справишься, получишь оплату, нет – на вольные хлеба. Ясно?