Статуя Ланоны стояла и в Пантеоне, но мне там никогда не нравилось – слишком многолюдно. Как боги тебя услышат, если в гуле чужих голосов не слышишь сам себя? Поэтому если я и ходила в храмы, то только в маленькие, вроде этого.

На входе мне поклонились – меня здесь знали еще со времен моей юности, когда я молила богиню о милости. Та, как ни удивительно, оказалась щедра – во мне открылся талант к магии, и я покинула родину, чтобы учиться в пустыне у хелсарретских магов. Хотя, может, это именно Ланона виновата в странной иронии – самая младшая дочь в семье, которая не могла ни на что претендовать и потому решила посвятить свою жизнь чудесам вдали от дома, в итоге сбежала обратно и стала главой рода. И могла бы стать еще и единственной его представительницей, если бы с помощью все той же магии не успела к Дисе и Нисе…

Стряхнув воспоминания, я шагнула внутрь.

В зале царила сладостная прохлада. У дальней стены возвышалась мраморная статуя Ланоны в ореоле из золотых перьев, распушенных наподобие павлиньего хвоста. Они изящно переходили в фонтанчик у подножия, который символизировал изобилие чудес, даруемых магией. Я поклонилась своей тайной покровительнице, бросила, как полагается, несколько монеток в водную чашу и вернулась чуть назад. В боковой части храма располагалось небольшое пространство, перекрытое ширмами. Можно было молиться открыто, перед статуей, а можно было за небольшую плату уединиться за ширмой и «послать» богине более личную просьбу.

Я вновь кинула монетку служителю и выбрала одну из «комнаток» за ширмами. Они полностью скрывали меня от других посетителей, которых, впрочем, в храме было немного. Если они хотели присесть, им приходилось вставать коленями на холодный мраморный пол, здесь же для состоятельных посетителей положили коврик и поставили складной стульчик.

Быть богатым удобно.

По давней привычке я устроилась на коврике, по-особому подогнув под себя ноги. Долго в такой позе сидеть было невозможно – если, конечно, ты не натренирован. Хелсарретские маги могли просиживать в ней по несколько часов, создавая впечатление у непосвященных, что они не простые люди, а созданы из камня, раз не вскакивают и не начинают растирать онемевшие конечности уже через полчаса.

Магия вообще по большей части состояла из фокусов и трюков.

Через несколько минут рядом раздался шорох шагов. Ширма отодвинулась, и ко мне присоединился мужчина. Посмотрев на меня, он сел на стульчик.

– Любишь ты выкобениваться, Мелевин.

– Беру пример с тебя.

Он хмыкнул.

Его звали Хведер. Как и вчера в королевской резиденции, он был одет в облегающие штаны и камзол – расстегнутый, жарко ведь все-таки. На сей раз не темного, а светло-зеленого цвета. Наряд, так же как коротко стриженные русые волосы и светлое лицо с почти бесцветными ресницами, выдавал в нем чужеземца, приехавшего в Сенавию из северных стран. Когда Хведер разговаривал с другими людьми, в его голосе отчетливо слышался акцент.

Почему-то он начисто пропадал, когда мы оставались наедине.

Хведер обладал приятной внешностью и обходительными манерами. Он называл себя представителем северной торговой компании, охотно заводил знакомства в городе и даже заключал какие-то контракты. Кто занимается их выполнением, я не имела ни малейшего представления. На самом деле Хведер никакого отношения к торговле не имел.

– Ты не должна являться сюда без приглашения. Мы же договаривались, – напомнил он. – Это может нас выдать.

– А ты не должен отдавать мне приказы перед всем честным народом. Тем более перед толпой знати и самим принцем, как вчера. Вот