Нянюшка степенно разделила со мной вечернюю трапезу, а остаток, по моей просьбе, отнесла на сеновал Касьяну.

Вернулась она с большим тюком подмышкой.

- Что это? - удивилась я, рассматривая мешок с соломой, который женщина бросила на пол у самой кровати.

- Так тюфяк у хозяина выпросила, подле тебя лягу, на вторую-то комнату у нас денег нет.

- Ты что, на полу спать собралась? - возмутилась я.

- Так, где ж мне ещё ложиться?- нянюшка выглядела слегка растерянной.

- Со мной на кровати ляжешь! Здесь такие сквозняки и пол ледяной. Простынешь ещё.

- Да, как же можно, с барыней в одной кровати? Не дай Боги, батюшка прознает!

- Никто не прознает, а вдвоём теплее будет. Забирайся ко мне, да расскажи, почему у нас денег нет?

Я вспомнила картинки из своего сна. Там родители девочки не бедствовали, вещи на них были новыми и, вероятнее всего, дорогими. Платья с кружевами и лентами, а у мужчин камзолы с блестящими пуговицами наводили на мысль о достатке.

- Так это всё война проклятущая да потом и батюшка твой руку приложил…

Нянюшка запнулась и глянула на меня, ожидая реакции.

Я одобряюще ей улыбнулась.

- Нянюшка, милая, расскажи мне всё-всё, я почти ничего не помню. Только маму  чуть-чуть.

- Бедная моя девочка! - вновь запричитала женщина.

- Ведь предупреждала матушка вашей маменьки, что в мужья надобно брать ровню себе. Но ваш батюшка так красиво за ней ухаживал, так добивался её любви, что она сдалась. Баронесса Амелия Снежная назвала своим мужем обычного дворянина средней руки.  Батюшка ваш и титула никакого не имел, а после свадьбы принял фамилию Вашей матушки, став Натаном Снежным.

Как, однако, затейливо судьба складывается, моя фамилия в прежнем мире практически повторяет ту, что я получила здесь. И теперь я баронесса Каталина Снежная.  

А нянюшка тем временем продолжала свой рассказ.

-  Хорошо они жили, счастливо. Батюшка ваш супругу свою, маменьку вашу,  на руках носил,  души не чаял, сердечком своим называл. А Амелия первенцем подарила ему сына, твоего брата Питера. Батюшка Ваш такой счастливый ходил, сына любил без памяти, пестовал, баловал безмерно.  И все хорошо было, жили душа в душу, да вот снова понесла маменька твоя, но роды тяжёлые случились, думали не выживет ни баронесса ни дитя.  Да, видать Богам угодно было, чтоб ты на свет появилась. Маменька твоя с того времени и занемогла.  Здоровьем очень слаба стала. Отец твой тебя во всём винил, мол, повитуха тебя спасала во вред супруге его. А как не спасать, когда маменька твоя слёзно просила дитё сберечь, жизнь готова была отдать, лишь бы ты жила!

В моей памяти вновь возник образ молодой, очень красивой женщины и маленькой девочки рядом. Несмотря на бледность и худобу, она выглядела очень счастливой. Глаза, когда она смотрела на свою дочь, светились добротой и нежностью.

- Померла твоя маменька, когда тебе ещё и девяти лет не исполнилось, а брату твоему пятнадцатый годок шёл. Горевал он очень по маменьке своей, а уж ты в слезах заходилась, аж лекаря вызывать пришлось. Всё ко мне жалась, я ж с тобой с самого рождения, на моих руках ты выросла. Да только не стало маменьки твоей, отец и раньше тебя не привечал, а теперь  и думать забыл. Воспитанием сына занялся. Вспомнил о тебе, когда из города учителя прибыли, которых ещё маменька наняла. Учителей барон восвояси отправил, а тебя  к сестрам в монастырь на воспитание. С глаз, значит, долой. А через три года  старый наш король Ливий решил пойти войной на соседей. Да соседи крепким орешком оказались,  вот и призвал король всех своих подданных на войну. Отец твой пошёл да и Питеру восемнадцать годков к тому времени исполнилось. Самое время в воины идти.