– Книги, – ответил Себастьян, отступил бы и дальше, но был остановлен чувствительным тычком в спину. Судя по калибру, тыкали обрезом, каковой в нонешней ситуации являл собою аргумент неопровержимый.

– Книги?

– Книги. – Себастьян повел плечом, которое зудело.

Организм его этакая близость к обрезу нервировала. Организм был против членовредительства, особенно когда вредить собирались ему, а потому желал немедля защититься.

– К-какие книги? – Девка выбрасывала их, одну за другой.

– Ценные. Милостивая панна, я был бы премного вам благодарный, ежели бы вы взяли себе за труд обращаться с книгами аккуратней. Вы и представить себе не можете, до чего они ценны! Да что там, бесценны… я собирал сию коллекцию двенадцать лет… это, за между прочим, «Полный малый справочник нежити». Издание третье, уточненное и дополненное… а это «Упыризм как метафизическое явление»… и «Основные эволюционные изменения крикс на верховых болотах Подляшья»…

Серая книжица полетела в лицо Сигизмундусу. Он книжицу перехватил и, прижав к груди, нежно погладил обложку.

– «Морфологические особенности строения челюстей ламии волошской»… редчайший экземпляр…

– Книги… – выдохнула девка. – Здесь книги!

– Я ж вам сам сказал, милостивая панна… – Сигизмундус пристроил книжицу на полку. – Но вы мне не поверили. Это крайне невежливо с вашей стороны. Я, за между прочим, в жизни еще никому не врал!

Сие было чистой правдой, потому как Сигизмундус уродился существом на редкость честным, что проистекало большею частью от абсолютной его неспособности врать. В детском нежном возрасте и позже, в отнюдь не нежном, но студенческом, Сигизмундус совершал вялые попытки вранья, но бывал разоблачен, пристыжен, а то и бит. Последнее обстоятельство немало способствовало воспитанию в нем честности.

И ныне это качество, безусловно похвальное, грозило обернуться бедой.

– А деньги где? – повторила давешний вопрос девица и насупилась грозно.

– У вас, милостивая панна…

– Это все деньги?

– Нет, – признался Сигизмундус, вытаскивая из кармана два медня. – Вот… закатились ненароком… Вам нужны?

– И-издеваешься?

– Как можно, милостивая панна?! Я предлагаю! Я же ж не желаю вас вольно или невольно обманывать!

Он совал медни в бледную ладошку панночки.

– Возьмите же ж! Мне для вас последнего не жалко!

– Ты…

– Да, панночка? – Взгляд Сигизмундуса был незамутненный, преисполненный желания услужить.

– Ты…

– Яська, поздравляю! – гоготнула монашка, хлопнувши девицу по плечу. – Твое ограбление века состоялось!

На сей выпад ответили гоготом.

– Я тебя… – Девица схватилась за револьвер. – Да я тебя…

– Угомонись. – Вторая монахиня толкнула девицу под локоток. – С кем не бывает… хлопец невиновный, что книги любит… и что Парнашке сокровища примерещилися…

– Я его…

– Панночке дурно? – осведомился Сигизмундус и любезно подал слегка замусоленный платочек.

– Уйди… – Яся ударила по руке с платочком. – Сгинь, чтоб тебя… уходим. Девок оставьте в покое…

– Яська!

– Чего?! Оставьте, кому сказала, а не то…

– Вот же ж… шалена холера… чтоб тебя… раскомандовалася…

– Если не нравится… – Яська остановилась рядом с громилой, который тискал чужую невесту, та слабо попискивала, но недовольною не выглядела. Напротив, на щеках девки пылал румянец, а глаза подозрительно блестели, да и за руку громилы она хваталась так, будто бы боялась, что если отпустить хоть бы на секундочку, то этакий кавалер, пусть и лишенный некоторых манер, но завидный силою, исчезнет. – Если не нравится, что говорю, то Шаману жалуйся…

Похоже, упомянутый Шаман к жалобам относился безо всякого понимания, да и личностью был серьезной, ежели самого упоминания его имени хватило, чтобы громила сник и девку отпустил.