- Почему такое отношение? – спросила как-то вечером у Оутора. – Ведь именно к Рахшаре все идут, если нужна помощь. И она никому не отказывает. Так отчего-же в поселке ее не любят?

- Она за помощь свою плату берет! – вмешалась Дараха.

- Ну и что? Любая работа должна быть оплачена. А на что ей жить, если станет бесплатно лечить? Кто займет ее место, когда Рахшары не станет? Неужели тогда местным станет лучше?

- Да куда ж она денется? – непритворно удивилась Дараха.

- Вообще-то, Рахшара не молодая уже, - нахмурилась, не понимая. - Кто знает, сколько ей отмеряно.

- Рахшара такой была, и когда мы с Оутором в Лайхашир приехали! – вспыльчиво заявила Дараха.

- Я родился в Лайхашире, Марго, - погладил бороду Оутор, успокаивая жену взглядом. - И знаешь кто меня у мамки принимал? Рахшара! Причем уже тогда ее старухой кликали, да и выглядела она ровно также, как и сегодня!

- Не понимаю. Как это возможно?

- Рахшару не зря в поселке не привечают, - поджала губы Дараха. – Сам Ахор ей благоволит. Не заберет он ее к себе, пока старуха сама того не захочет!

- И все равно я не понимаю. Кроме добра разве кто видел от нее другое?

- Рахшара – проводник Великого Ахора, Марго. Никто не стал бы противиться, покинь она Лайхашир и вовсе! Никому не хочется накликать на себя внимание Бога смерти!

- Это предрассудки, - покачала головой. – Рахшара - добрая старая женщина, откликающаяся на любую беду и помогающая всем, кто о том просит. Сколько лет она уже здесь живет, а вы все еще не доверяете, сторонитесь… Не дело это! Если дорогу к ней не замостят – я к Рахшаре жить уйду!

Выпалила, поднялась резко и ушла к себе в комнату, пылая праведным гневом.

Ошарашенный взгляд Оутора чувствовала спиной. Но не остановилась, не изменила мнения. Такая несправедливость по отношению к той, от кого видела только добро, просто не могла оставить меня равнодушной!

Возможно, от того, что легла спать взбудораженной, ночь прошла неспокойно. Сны наутро вспомнить не выходило, как ни напрягалась, но вот ощущение тревоги, появившееся ночью, не спешило отпускать.

Утром ничего не напоминало о вечерней перепалке. Таверна жила своей жизнью. Постояльцы завтракали и торопились отбыть по своим делам, Сальята с Ирахой в зале крутились. На кухне заправляли Брита и Гризель – новые работницы, взрослые женщины, скорее, даже пожилые. Сработаться с ними было очень и очень непросто, обе всю жизнь стряпали и слушать девчонку не спешили. Дараха сновала между кухней и залом, общаясь с гостями, принимая плату, решая прочие вопросы.

Утром узнала, что ночью, с обозом, прибыла Ларижа, сестра Дарахи. Сейчас женщина отдыхала после изматывающей дороги. У нас нечасто постояльцы ночью прибывают, но все же случается, что возница времени не рассчитает или поломка в дороге приключится. Так что с утра таверна и вовсе ломилась от обилия посетителей. Заняты были все комнаты до единой.

Я же решила начать день с нового блюда. Яйца в Лайхашире употребляли в пищу в основном либо в сыром, либо в вареном виде. Однако, с появлением сковород, я могла предложить гостям кое-что новое, что и собиралась сегодня сделать.

Свежий хлеб уже подходил в печи, но мне он и не нужен был, сойдет и вчерашний. Нарезала его тонкими ломтями. Под пристальными взглядами Бриты с Гризель взбила в миске яйца, подсолила немного, добавила порубленные перья зеленого лука, перемешала, и подошла к печи.

Женщинам невольно пришлось немного потесниться. Но сейчас на печи стоял лишь казан с будущей похлебкой, так что мешать мы друг другу не будем.

Бросив на сковороду щедрый шмат вытопленного жира, подождала, пока он зашкворчит и стала сноровисто окунать хлеб в яичную смесь, а после на сковороду выкладывать. По кухне тут же поплыл аппетитный аромат. Женщины подошли ближе, принюхались.