Девочка, а это точно была девочка, по глазам видно, на секунду замолчала от неожиданности, а потом издала такой визг, что у меня уши в трубочку свернулись.

Потом же наступила тишина.

Судорога прошла по лицу мужчины, а дети в комнате присели и схватились за уши.

Мама миа…

Да этот ребенок что, перешел в другой диапазон? Ультразвуковой…

Дельфины еще, я читала, так общаются. Людям не слышно, а им вот очень даже.

Дельфинов вокруг не наблюдалось. Те же, что были в комнате, людьми явно не являлись и этот ультразвук очень был им не по нраву.

А мне вот ничего. И слава богу.

– Что, маленькая, кушать хочешь? – я осторожно притянула малышку к себе и прикусила губу. Все-таки опыта у меня общения с детками маловато. И тут явно никто еще не слышал о подгузниках. Малышка была завернута в какое-то тряпье, которое успело промокнуть насквозь.

Упс…

Мое платье, из легкой, почти невесомой, но довольно плотной материи, тотчас промокло.

– А кто тут у нас такой мокренький? – я скривилась на мгновенье, а потом засюсюкала, вспоминая Таньку.

Она вот так же с Симочкой возилась, когда возвращалась домой.

А я… я, пожалуй, завидовала. Детей у меня не было. Что-то не сложилось то ли с генами, то ли еще с чем. Не знаю. Танька мне намекала, что может и не моя тут вина.

Никто же Славку, бывшего моего, не проверял на это дело. Может, проблемы были как раз у него. Но разве Вячеслав Игоревич, начальник одного из подразделений по безопасности ведущего банка, когда-нибудь с этим бы согласился?

Да нибожемой.

– Эли! – сказала я, не прекращая сюсюкать с малышкой, – дай скорее тряпок каких. Или покрывало, или хоть подушку.

– Есть тут у вас? Ребенок мокрый. Нужно срочно поменять подгуз…, – тут я сбилась. Очень надеюсь, что вовремя. Потому что слово это здесь было явно незнакомым.

– Тише, тише, маленькая, – я продолжала сюсюкать и попыталась баюкать ребенка, все таки взяв на руки.

И едва не охнула.

Тонкие, аристократические ручки леди, которая явно ни дня не работала ни на даче и сумок тяжелых не тягала, оказались неожиданно сильными.

Да я почти веса этого младенца не почувствовала!

Ой-ей…

А может быть… Пришедшая в голову мысль показалась совсем дикой. Вдруг я здесь тоже не человек?

Кто же тогда?

Мысли атаковали меня с такой силой, что я не сразу поняла, что девочка неожиданно успокоилась.

Лэр Итон облегченно вздохнул, а дети, которых оказалось в помещении целых пять человек выпрямились и лица их посветлели.

И я даже не сразу поняла, что, оказывается, все это время тоже напевала любимую песенку Симочкки “Спят усталые игрушки, детки спят”.

Пела я таким тоненьким, нежным голоском, прямо вот как будто колокольчики звенели.

Сама заслушалась, ага. Так-то у меня, если честно, ни слуха нет и не голоса.

Ну, не получилось. У кого-то или слуха нет, или голоса. А у меня вот два в одном.

Девочка же захлопала огромными, ярко синими, совершенно нечеловеческими глазами на пухлом личике, и, обиженно всхлипнув напоследок, заснула.

О, нет. Я почувствовала, как теплая жидкость потекла мне на подол.

Напоследок она еще раз описалась.

– Эли, – тихо зашипела я, – неси тряпки скорее. Она меня описала!

Рядом кто-то хрюкнул. Я нахмурилась и подняла глаза.

Ну, конечно, это был он, лэр Итон. Судя по всему, зеленоглазому красавцу было весело.

– И ничего тут нет смешного, лэр! – прошептала я, прижимая к себе девочку.

– Леди, вот, – Эли, девочка по виду лет семи, с длинными светлыми волосами, заплетенными в две толстых косы, быстро подбежала и протянула мне скомканную то ли простыню, то ли и правда подушку.

Господи…

Ну неужели тут и правда нет подгузников?!