Как и куда я буду девать Даниэля после прогулки, лучше не думать. Потом, всё потом.

Получилось!

Я усаживаю Даниэля ровнее, подкладываю подушки, и… обматываю простынкой, буквально привязывая корпус к спинке. А что делать? Кресло отличается от стула дугами широких подлокотников, само по себе тело не удержит. Я укрываю Даниэля пледом:

— Хватит дышать пылью. Пошли на свежий воздух? Тебя ждëт верхняя площадка крыльца, а я разомну ноги. Согласен? — с чем именно я не уточняю.

На задворках сознания свербит мысль, что мне надо было убраться, вымыть холл и избавиться от продолжающей смердеть слизи, сделать ужин, решить проблему с чисткой зубов, с отсутствием подгузника. Если каждый день убивать по дивану, мебель кончится раньше, чем Даниэль встанет на ноги. Но я отмахиваюсь от умной мысли, потому что кресло тоже важно, на ужин есть пюрешка, а уборка меня не вдохновляет.

Прежде, чем выходить, я выглядываю в окно. На улице тихо, конопатая физия по стеклу не расплющена. Я открываю дверь, выглядываю и вдыхаю полной грудью.

С минуту я просто стою, Даниэль ждёт.

— Тебе не будет холодно? — уточняю я.

Может, камзол накинуть?

Даниэль отказывается.

Он не реагирует на смену декораций мимикой, мышцы всё ещё не работают, но, судя по тому, как мечется его взгляд, с прогулкой я попала в точку. Как долго Даниэль смотрел в потолок? Даже когда нас везли сюда из столицы, его взгляд был неподвижен, вид из окна превращался в смазанную ленту. А теперь Даниэль может по-настоящему смотреть, видеть чёткую живую картину.

Я стою рядом, прикидываю, что время к вечеру, скоро начнёт темнеть, и машинально разминаю Даниэлю плечи, очень легко, не прикладывая усилий. Мои прикосновения больше похожи на поглаживания, чем на массаж, и вскоре я сдаюсь.

Пора признать очевидное — в одиночку с хозяйством я не справлюсь. Я упахалась за один день.

Вывод — завтра же нанимаю крестьянок, не одну, а двух.

— Я пройдусь, — предупреждаю я. Надо проветрить голову.

Я как будто отчитываюсь, но… Даниэлю действительно важно знать, что происходит.

Даже находясь рядом с ним, я не могу вообразить, насколько ужасно он себя чувствует — абсолютная беспомощность, абсолютная зависимость. Честно, на его месте я бы сошла с ума.

Я спускаюсь на подъездную дорогу и останавливаюсь. На душе смутное беспокойство. Прислушавшись к себе, я понимаю, что меня тревожит звук. Мне будто послышалось лошадиное ржание. У нас незваные гости?!

Чëрт, понесло меня на воздух! А что, вечно в доме сидеть, носа наружу не казать?!

— Не беги, всё равно не успеешь.

На террасу сбоку, ловко перемахнув через перила, запрыгивает парень и наводит в мою сторону короткий жезл с угрожающе искрящим навершием.

Я успею скрыться в доме. Или нет. Затащить Даниэля точно не успею.

Я замираю. Я была готова увидеть главную героиню, но не странного оборванца, который в романе не упоминался.

Тëмные простецкие штаны, рубаха с прорехой, рукава небрежно закатаны, а вот кожаные сапоги, торчащие из-под брючин, выглядят недешёвыми, как и боевой артефакт. А ещё у парня на поясе нож, закреплëн открыто.

— Выползли голубки. Ты заставила нас ждать, деточка, — раздаëтся новый голос, хриплый и пропитой.

Парень не делает попыток приблизиться и скалится, демонстрируя дыру на месте переднего зуба. Он похож на кота, растягивающего агонию попавшей в лапы мышки.

Я бросаю взгляд назад.

Фигуристая мадам обтянула себя платьем так, что видна каждая складочка поддавшегося возрасту тела. Мадам сверкает неуместно глубоким декольте и ртом, напомаженным ярким вульгарноым красным.

За спиной мадам жмëтся главная героиня.