Не отвлекаться оказывается очень тяжело, но ради мужа я возьму себя в руки и постараюсь.

Всё больше понимаю книжную Бьянку, которая предпочла сбежать…

Я разворачиваю шуршащий пухлый свиток, и мне открываются десять одинаковых рисунков с пояснением, что накладывать переводную татушку следует от основания шеи, совмещая ось рисунка с позвоночником. Бонусом тонкие стрелочки подсказывают откуда и куда вести кисточкой тушь.

Вроде бы всё… понятно?

Кое-что остаётся загадкой. Например, масло надо давать до полного очищения от некро-чего-то-там. Как я определю нужный момент? Второй диагностикой? Похоже, отказавшись от подписки на “Око” я конкретно ступила.

Впрочем, начать лечение загадка не мешает, и я отрезаю от брикета кусочек. Повезло, что аптечной точности не требуется, достаточно прикинуть на глаз.

— Что у меня есть, Даниэль! Что я тебе покажу…

Я натягиваю насквозь фальшивую улыбку и чуть ли не вприпрыжку скачу к мужу.

Со стороны моё веселье наверняка выглядит глуповато. Это если подбирать деликатные выражения. Оно выглядит неуместно и по-дурацки, но либо так, либо я сорвусь.

Пусть лучше Даниэль видит улыбку до ушей и считает меня радостной дурой, чем я закачу истерику и признаюсь, что от нашего положения я в ужасе, что я вижу проблемы, но не знаю, как их решать, и у меня опускаются руки.

При нём выпускать настоящие чувства — нельзя.

Каково Даниэлю будет услышать, что мне плохо? Я только заставлю его ещё больше мучиться собственной беспомощностью.

Позитив ведь тоже своего рода лекарство.

— Что я покажу… — повторяю я, пытаясь подогреть интерес.

Я как спектакль одного актёра разыгрываю.

Рулон и тушь я откладываю, они завлекательно не выглядят.

Хм, а в книге Даниэль разбирался в рунах?

Я демонстрирую кубик масла, пока ещё плотный, держащий форму.

— Знаешь, что это? — я стараюсь медленно поворачивать ложку так, чтобы кубик было удобно рассмотреть.

У Даниэля расширяются зрачки.

Он опознал?

На лице ничего не отражается, взгляд неизменно пустой. Но то, что отвечать муж не торопится, смотрит на брикет и медленно непроизвольно смаргивает, говорит о многом. Я беру Даниэля за руку, касаюсь запястья, нащупываю пульс. Его сердце бьётся учащённо.

Эмоции или отрава действует?

— Не знаешь? — минуту спустя я всё же напоминаю о себе.

Муж снова выдаёт сдвоенное да-нет.

— То есть ты не уверен? — догадываюсь я. — Вроде как не подделка. Давай попробуем? Если честно, я подозреваю, что навредить больше, чем есть, вряд ли возможно.

Вру.

Навредить легко, но, по-моему, риск оправдан.

Я могла бы не спрашивать Даниэля… Я не представляю, что буду делать, если он вдруг откажется. Буду уговаривать? Заставлю съесть вопреки его мнению?

Ответ — нет.

— Почему?! — я смотрю на Даниэля… как на идиота. Он, что, не хочет встать на ноги?!

— Даниэль…

Как он мне объяснит, лишённый дара речи?!

Я столько старалась…

Я зла.

— Даниэль, почему нет? Ты считаешь, что это вредная подделка? Ты думаешь, что лекарство навредит? Или ты думаешь, что ложки не хватит? В рецепте сказано, что нужно принимать каждый день, у меня целый брикет.

Даниэль просто смотрит.

— Лекарство надо растопить, я знаю. Пробуем?

Но Даниэль снова отказывается,

— Почему?! — я плюхаюсь на диван. — Так, давай по буквам.

“Нельзя без направляющего”.

— Без целителя? — уточняю я.

Даниэль медлит, но соглашается. То есть термин я выбрала не совсем удачный. Зато теперь понятно, почему масло шло в комплекте либо с рунами, либо с одноразовыми амулетами.

— В рецепте ещё руны, — я демонстрирую ему картинку. — Будут вместо направляющего. Что скажешь?

“Тебе опасно”.

Он серьёзно?! На пороге смерти он думает о моей безопасности?! Он ведь понимает, что если не я, то никто?