— Ты мне больше не жена! — кричал он, и в уголках его рта собиралась пена. — Уходи прочь! Видеть тебя больше не желаю!

— Ты не можешь меня выгнать, Генрих, — сами собой шептали губы Анны. — Ведь я люблю тебя. Я твоя жена. Сам Его величество благословил нас Благодатью... Не прогоняй меня. Прошу!

— Не дави на жалость, Анна. — Мужчина брезгливо поморщился. — Мне не нужна увечная женщина в доме. Как я с тобой в свет выйду? Как станцую на балу? Как поеду на охоту? Надо мной все смеются. Одноногая жена — посмешище и позор!

— Но… — Несчастная герцогиня с трудом сдержала рыдания, рвущиеся из груди. — Но ведь мы же хотели держать все в тайне. И заказали у эльфов новую ногу, чтобы…

— Тайна раскрылась! Все! — Клочья пены с усов супруга отлетели и упали на подол длинного платья прежней Анны.

Она невпопад закончила начатую фразу:

— …чтобы ты меня не стеснялся. Чтобы все думали, что я такая же, как была… — Всхлипы рвали ее и без того нездоровое дыхание. — Но тайна раскрылась… — повторила она за мужем обреченно. Тут же спохватилась. Затараторила с надеждой: — Давай скажем, что все это дурные слухи. Сплетни. Болтовня. Я лучшее платье надену. Буду блистать. Никто не посмеет сказать, что твоя жена уродлива и недостойна тебя. Я не оступлюсь ни на одном вальсе. Никто не заметит…

— Твоей увечности не скрыть, как ни старайся. — Голос герцога лязгал сталью. Он нервно дернул верхней губой. С отвращением. — И дело не только в приемах и балах. Не только в разговорах за моей спиной, насмешках и сплетнях. Я не могу на тебя смотреть спокойно, Анна! Мне неприятно. Ложиться в постель… Тошно. Одноногая жена. Тьфу! Это просто отвратительно. Пойми же ты это наконец!

И Анна Сергеевна Орлова всей кожей ощутила ужас своей обреченной предшественницы.

Ее боль.

И отчаяние.

Спустя миг картинка сменилась новой. Прежняя Анна рыдала в спальне, повторяя, как мантру, что все еще может быть хорошо. Что муж передумает, отойдет, возродит в сердце давнюю страсть и всю ту нежность, что дарили они когда-то друг другу.

Бедняжка все вспоминала былые дни, все раскладывала их в памяти кадрами. Вот три года назад, когда герцог вернулся из военного похода весь израненный, она выхаживает его сама. Отсылает горничных и сиделок. Накладывает повязки, поит из ложки заживляющими отварами, по ночам не смыкает глаз…

Верная жена.

Хорошая жена…

Любимая!

И муж тогда казался благодарным. Он говорил: «Ты у меня лучшая. Я никогда тебя не брошу, не предам. Мое сокровище…»

Новая Анна ощутила, как душу стягивают черные щупальца томительной ярости. И легкие переполняются воздухом, как меха подземного горна, кормящие темный огонь, неукротимый и непобедимый.

Картинка опять сменилась.

Прежняя Анна вновь появилась, но пока что была весела и беззаботна. Цела. События происходили раньше жестокого герцогова предательства и болезненного разрыва.

Новая Анна скакала верхом на лошади по лиственному лесу. Где-то вдали, почти за гранью слышимости, пел охотничий рог. И гончие вторили ему. Замысловатые трели их голосов слышались то справа, то слева.

Молодая герцогиня ликовала, проносясь сквозь сети теней, рожденных хитрой игрой листьев и солнечного света.

Лошадь всхрапывала. Мотала головой.

Ей что-то не нравилось.

И Анна Сергеевна была с лошадью согласна. Она, глядя на происходящее с высоты сна, тоже ощущала стягивающую пространство тревогу.

Хотелось крикнуть прежней Анне: «Стой»… Как в фильме ужасов — не ходи туда!

Не ходи…

Тень, плотно сбитая, увесистая, налетела слева. Лошадь испуганно прянула в сторону, соскочила с дороги, вскинулась на дыбы, споткнулась о поваленный ствол и рухнула на валуны, покрытые обманчиво мягким мхом.