Во что обуться? На выбор четыре пары тканевых туфель на мягкой подошве, привязываются к ноге лентами. Мда…

Про причёску я вспоминаю в последний момент. С одной стороны, нет никаких внятных причин подбирать лежащие свободной волной внезапно посветлевшие волосы – из тёмно-каштановых ставшие средне-русыми. С другой стороны, если моя нереальная догадка верна, то, появившись без причёски я, вероятно, рискую опозориться… Словом, хуже точно не будет. Я быстро собираю низкий пучок и для надёжности втыкаю два длиннозубых деревянных гребня. Справляться приходится исключительно на ощупь.

Готово!

Перед дверью я останавливаюсь, крепко зажмуриваюсь.

Можно предположить, что неведомый шутник, пока я спала, нарастил мне пряди и перекрасил, но… Шрамов нет, рост уменьшился, телосложение другое.

Я выхожу в коридор, оглядываюсь и не знаю, радоваться мне, что никого не вижу или огорчаться. Вдруг во всём доме никого? Или даже во всём мире. Глупости, конечно, хотя… Взгляд цепляется за картины: стены коридора украшают лесные пейзажи в настолько широких рамах, что создаётся впечатление, будто главная художественная ценность заключена не в полотнах, а в бронзовом окаймлении, и пейзажи висят исключительно с целью оправдать коллекцию рам. Я провожу пальцем по завитку – толщина слоя пыли покажет, как давно проводили капитальную уборку. Палец остаётся чистым, да и ковровая дорожка не выглядит затоптанной, скорее свежевычищенной.

Направо тупик и эркер, цветущая зелень в горшках на подоконнике. Я поворачиваю налево, и вскоре коридор выводит меня в холл, к парадной лестнице. Не обращая внимания на окружающую роскошь – что я, превращённых в музеи дворянских усадьб не видела? – я замираю на площадке перед верхней ступенькой и прислушиваюсь.

Страха почему-то нет, как будто мне его отключили. А может быть и вправду отключили или временно прикрутили на время перерождения. Я ведь дословно вспомнила, от какого сообщения отмахнулась ночью.

Внизу, откуда-то сбоку раздаются шаги.

Я отступаю за колонну. До конца сама не могу объяснить почему. Точнее, сперва я прячусь, а уже потом приходи понимание, что поступок верный – на людей сперва стоит посмотреть, незачем в лоб на них выскакивать, морально не подготовившись.

– Господин Феликс, – раздаётся густой бас, – мой дом в полном вашем распоряжении. Действуйте на ваше усмотрение, но, повторюсь, очень прошу избежать огласки. Я рассчитываю на вас.

Вот и приплыли.

То, что я подозревала, подтвердилось. Перерождение в другом мире само по себе фантастика, но перерождение в мире романа… В мире «Фаворитки герцога», если быть точной.

– Благодарю за высокое доверие, барон, – безразлично откликается господин Феликс.

И тут до меня начинает доходить.

Барон – это отец главной героини. Получается… Здравствуй, папочка?

Я выглядываю из своего укрытия, но смотрю отнюдь не на барона. Мой взгляд притягивает господин Феликс. Не выдуманный, а настоящий, живой, из плоти и крови! Тот самый господин Феликс, который понравился мне во сто крат больше предназначенного героине герцога.

Господин Феликс резко вскидывает голову. Его глаза излучают яркий зелёный свет. В романе героиню пугало сияние нечеловеческой магии, но меня его глаза завораживают. Я не пытаюсь спрятаться, знаю, что каменная колонна зрению господина Феликса не преграда.

Он смотрит прямо на меня и не спрашивает, нет, утверждает:

– Синьорина подслушивает.

Эх, господин дознаватель, зачем же так сразу подставлять девушку под отцовский гнев?

3. Глава 3

Впервые за утро ко мне приходит страх, но этот страх неправильный.

Сам факт перерождения меня по-прежнему не беспокоит, как не беспокоит и то, что я, возможно, потеряла свою привычную жизнь навсегда. А вот последствия того, что я попалась на подслушивании… Барон сверлит меня недобрым взглядом и, кажется, готовится отчитать. В лучшем случае. В худшем – наказать.