—Борис разрешил. Он мне сам платит. Работы ж нет совсем, а так хоть немного перебиваюсь. Иногда зовут в другие деревнт избу скатать или баню, печь собрать - это я могу, умею. Но нынче что-то совсем тихо. Вот, Борис выручает.  Да я маленько –три раза в неделю прихожу и по два часа работаю. Денники чищу, воду свежую приношу лошадкам. – Пашка оправдывался за свою работу и от волнения стал гладить Умника по морде.

Буров сжал челюсти.

—Верни коня на место. И проваливай, чтоб я тебя тут не видел больше. – Буров заговорил спокойно, но Пашке было бы легче и понятнее, если бы тот заорал и заматерился. Не так страшно. 

—Зря ты так. – Пашка завёл Умника обратно в денник, – Бориса не ругай. Не хотел он меня брать. К тебе отправлял. Но я уговорил. Знал, что не возьмёшь.

—Радуйся, что дело на тебя и твоих пьяных дружков тогда не завели. Работник! – Буров проводил уходящего поникшего Пашку  неожиданно эмоциональной для себя репликой. Воспоминание о том как этот пьянчуга с собутыльниками  напал несколько месяцев назад на беременную Тому, неожиданно вывело Бурова из состояния невозмутимости. Он сам удивился своей реакции. Но тут же решил, что, видимо, вид Пашки, по-хозяйски поглаживающего Умника по морде, так на него подействовал.

—Да я ж говорил, что…– начал было Пашка, но Буров категорично его прервал:

—Я сказал – проваливай.

Будь Пашка хотя бы немного подшофе, его не остановил бы этот приказной тон. Он бы этому Бурову всё рассказал! Заставил наконец выслушать! И как спасал тогда Томку, а не нападал,  и как пить после этого бросил без всякой кодировки, потому что жена после того, как узнала о случившимся,  впервые по-настоящему уйти  от него собралась и как она  плакала от стыда…

Но трезвый Пашка лишь сильнее вжал голову в плечи и поплёлся домой.

***
—Так вот куда ты забрался – еле доехала.

После ухода Пашки не прошло и пятнадцати минут, как Бурова окрикнул женский голос.

В конюшню, демонстративно приподняв руки, словно боясь запачкаться, зашла Вероника.

—Что ты здесь делаешь? –в интонации Бурова едва заметно зазвенела струна раздражения.

— Приехала к тебе в гости. Как старый товарищ. – Вероника вскинула изящно очерченную бровь, – К тебе разве не может приехать давний друг? Жена ревнивая или ты стал стеснительным женатиком?

 Бурова покоробил её тон. Но отвечать Веронике он не стал. Вовремя сдержался.

—Так вот они какие, твои коняшки, – Вероника быстро переключила тему разговора, увидев, что Буров отвернулся.

 Вероника не любила животных. Кошки и собаки ассоциировались у неё только с  шерстью, слюнями и неприятным запахом. Лошади по впечатлению занимали такое же место в душе. Только воняли больше.

 Но тем не менее, желая угодить Бурову, Вероника пересилила себя: подошла к Царице и протянула руку к её морде.

 Царица, умнейшая породная кобыла, спокойная и величественная, вдруг ни с того ни с сего зафырчала в сторону Вероники, обдавая ту слюной.
 

—Ай, боже мой! Мерзкая тварь! Что ты наделала, скотина! – лошадь расколола план Вероники по притворству в один миг.

 Буров нахмурился. Двое чужаков за день  рядом с его любимцами, причём одна ещё и смеет оскорблять его красавицу - это слишком.
 Буров очень остро относился к понятию “моё” и не терпел посягательств на то, что ему дорого.

—Пойдём, я тебя провожу. – Буров взял Веронику под локоть и решительно направился к выходу из конюшни,– У меня через десять минут селекторное совещание на два часа, мне не до незваных гостей, извини.

 Вероника с ужасом поняла что приехав сюда совершила одну ошибку, а выдав свою брезгливость к лошадям – другую.