Разум словно окутывала пелена, через которую толком не могла пробиться ни одна логичная мысль. Говорило только подсознание. Так, как умело. Ассоциациями.

– Это хорошо, – одобрительно сказала суровая женщина.

Мир снова померк.

Большая часть Храма скрывалась под поверхностью достаточно большого, крутого и высокого холма. Другая сторона, где располагался дополнительный выход, находилась над водой озера. К этому сокрытому проходу с наружи вёл деревянный, посеревший от времени понтон.

Инга словно видела и своими глазами, и смотрела со стороны, и при этом не видела ничего. Странное состояние. Резко возникающие чёткие образы – и снова провалы.

Вот она смотрит под ноги на зашарканные доски понтона. Вот на бортике чёрный ворон косит синим глазом.

Инга не боялась его. Чувства расплылись так же как зрение и память.

Кто она? Почему здесь? Зачем?

Уйма вопросов, не имеющих никакого значения.

Следующее воспоминание – вроде она лежит на каменном алтаре. Холодно? Или, может, жарко? Тело всё ещё трясёт, будто в припадке эпилепсии, но ощущений как таковых почти нет. Как будто это и её, и чужое тело одновременно. К ней подходит какая-то мрачная старуха в чёрном. Морщинистое лицо не разглядеть. Оно слишком близко. И это последнее зрительное воспоминание. Она лишилась этого чувства. И других. Остался только противный голос главной жрицы.

– Где ты? – зашептала старуха.

Как режет этот голос сознание! Словно острый нож вонзается, треплет на части.

Но зато Инга снова смогла видеть. Или не так. Осознавать то, что можно видеть.

– Я в воздухе, в лесу… Нет! Я стремительно лечу вниз. В озеро, сквозь дно. Там бездна. Ледяной мрак. А за ним свирепый огонь, но он не пугает, а вызывает воодушевление. Я вижу перед собой беловолосого мужчину. Бирюзовые глаза манят меня. Улыбка призывает к себе, хотя черты его размыты и меняются.

«Помоги ей вернуться ко мне», – ласковый и мелодичный голос зазвенел мягким колокольчиком. С тонких пальцев сорвались, как бабочки вспорхнули, мерцающие огоньки и направились к ней.

– Нет! Я должна уйти! – закричала Инга, и вновь услышала жрицу.

– Где ты?

– У меня есть долг! Не могу нарушить слово. Я должна вернуться!

– Где ты?!

Будь у неё ещё тело, она могла бы сказать, что старуха наклонилась к самому уху и прокричала эти слова. Но тела не было. Ничего не было. Только блуждающая в пространстве неприкаянная мысль, сохраняющая некое отдалённое понятие своего «Я».

– В воздухе, в лесу, и поднимаюсь всё выше, – услышала себя Инга и словно сквозь увиденное узрела, как на лице жрицы появилось облегчение.

– Что ты видишь?

– Свет. Серебряный свет… Я уже видела его, – жрица нахмурилась. – Мой путь не там. Я ещё не получила того, что хочу.

– Чего же ты хочешь? – осторожный вкрадчивый голос.

Но даже мысли не возникло, чтобы задуматься над этим. Главное увидеть. Понять. Осознать.

Чего же ты хочешь?

Фраза запульсировала, затмевая собой всё.

Если бы Инга могла видеть себя со стороны, то видела бы, как слёзы потекли по щекам, а голос стал прерывистым. Она сосредоточилась на клочке памяти, который никак не могла бы назвать своим.

– Мне больно, но я молчу. Каждый раз сдерживаюсь. Каждый раз – больно. Заново. По-новому. Но я молчу.

Тело Инги сжалось в позу эмбриона. Рыдания становились всё более и более нечленораздельными. Мысленное «Я» возвращалось к своей плоти, следуя за нитью воспоминаний. И память проносилась уже столь быстро, что девушка не успевала пересказать всё вслух. Не видела она, хотя и знала, что по обе стороны от всё чётче осознаваемого собственного тела, соединённые с ним словно пуповиной, росли два существа – старуха и нечто, похожее на тварь. Видимо, это оказалось необычно, так как среди жриц, окружающих её, возникло волнение. Ингу же полностью захватили воспоминания. Как если бы девушка видела свою и чью-то ещё жизнь со стороны.