– Я ничего не брала, – не понимаю, куда она клонит, но мне это не нравится. – Я не имею такой привычки – брать чужое.

– Завтра последний день твоего испытательного срока, я должна буду доложить хозяину, что у него в доме новый человек. Я надеюсь, у тебя все в порядке с прошлым, служба безопасности проверит тебя в первую очередь.

А вот это плохо.

Как я могла забыть про службу безопасности? Они забрали мой паспорт и телефон, не стоит труда узнать о звонках и сообщениях. Нет, мне не стыдно и нечего скрывать, но моя работа на Захира и кредит, повешенный отцом, вызовут вопросы.

Но Мурат Русланович все это знает, ему стоит только посмотреть на меня – и проверять не нужно. Вздыхаю, выпрямляю спину, смотрю в глаза женщине.

– Да, я все понимаю.

Она уходит, оставшись одна, вновь смотрю в окно, там яркое солнце, а на моей душе черные тучи. Я ведь все могу рассказать ему, пусть для начала выслушает, а потом гонит. Но у человека с таким тяжелым взглядом, который я помню, не бывает полутонов. Я для него шлюха, что продала себя задешево.

– Девственность стоит дорого, она ценнее денег, а ты продалась за копейки. Ты такая же дешевка, как все, – слова эхом звучат в голове.

Болит душа, меня словно режут изнутри, он задел за живое, напомнил мне то место, куда меня опередили еще в школе – место дешевки и изгоя. Пытаюсь взять себя в руки, это все неправда, это была моя девственность, и не ему, козлу, судить.

Быстро закончила уборку, можно было передохнуть несколько минут и нужно идти помогать на кухне Вартану. Зашла к себе в комнату, умылась, девушка, что теперь отражалась в зеркале, была бледная, глаза большие, под ними и правда синие круги, губы слишком яркие, искусанные. Я, кажется, похудела еще за эти дни, черное платье сидело свободно, пригладила волосы, вышла в комнату и остановилась.

Прямо на кровати лежала небольшая, еще не раскрывшая свой бутон роза.

Кроваво-красная. Я угадала с цветом. Несложно было понять, кто ее оставил, но, как и во многом, я тогда ошибалась.