– В этом доме не так много правил, и если вы не объясните своему коллеге о необходимости их соблюдения, то я буду вынуждена доложить хозяину о его болтливости и некомпетентности.

Слово «хозяин» произносится с придыханием и поклонением. Я здесь уже четыре дня, завтра истекает испытательный срок, и мне нужна эта работа. Я ладони до волдырей натерла, надраивая щеткой до блеска три душевых кабины, выложенные натуральным мрамором.

Они новые, кое-где даже есть фирменные наклейки из магазина, но все должно сверкать, блестеть, хром отполирован, хрусталь в люстрах – быть прозрачным как слеза младенца, а пол из натурального дерева без единой пылинки.

– Я понял вас, Луиза Азизовна, не надо ничего говорить Мурату Руслановичу, я поговорю с парнями.

Валера притих, уткнулся в тарелку, улыбка сошла с лица, а из моих пальцев ложка упала уже на пол, громко загрохотав по кафелю. Я застыла на месте, а в это время за окном садовник поднялся, рассматривая на расстоянии вытянутой руки тушку мертвого животного.

Так же сдохли и уже начали разлагаться под ворохом прошлогоднего перегноя мои надежды, которые я возлагала, что это все-таки не дом мужчины, которому я продала свою девственность за пятнадцать тысяч, хотя все говорило именно об этом.

– Лиана? У тебя все в порядке со здоровьем?

Не хватало еще, чтоб меня выгнали взашей за профнепригодность и не допустили чистить унитаз, на котором справляет нужду хозяин, из-за того, что роняю ложки. Но как бы это ни было поразительно, мне здесь спокойней, чем в городе, за высоким забором этого странного пустого дома.

– Да, я уже закончила, спасибо, Вартан, было очень вкусно.

– И я прошу делать свою работу качественно, это всех касается, хозяин совсем скоро возвращается.

Мужчина в черном кителе повара кивнул, громко ударил кухонным топориком по разделочной доске, отрубая курице голову, даже не посмотрев в мою сторону. Он взрослый, около шестидесяти, говорит мало, как и положено, с кавказским акцентом. На пальцах и руках много татуировок, и они набиты не для красоты, я примерно догадываюсь, откуда они.

Вышла из кухни под пристальным взглядом Луизы, здесь всегда на тебя кто-то смотрит, я насчитала пятнадцать камер. Они везде, даже в моей комнате, на лестницах, столовой, по периметру дома.

Смущает ли меня это? Нет. Мне все равно. Мне нечего скрывать, мое дело убирать и молчать, а за это у меня есть крыша над головой, вкусная еда и относительный покой, но вот о душевном спокойствии ничего сказать не могу.

Взяв ведро и тряпку, чистящее средство, ушла убирать несуществующую пыль в гостиной, это мое любимое место в доме. В трех огромных зеркалах от пола до потолка отражаются окна, пространство кажется больше. Графитовые тяжелые портьеры, такого же цвета диван и кресла, камин, под ногами мягкий ковер, все выдержано в одном тоне и стиле. Но главный герой этого дорогого пространства – рояль.

Я слишком долго топчусь около него, незаметно кошусь на красный огонек в углу, открываю крышку. Руки дрожат, в груди все сжимается от страха и счастья. Я касаюсь холодным пальцами клавиш, прикусываю до боли губу, закрываю глаза, делаю несколько движений, имитируя игру.

Слеза обжигает щеку, я уже и забыла, как это, когда именно ты являешься причиной рождения прекрасных звуков, они сливаются в мелодию, дарят душе умиротворение.

– Что здесь происходит?

Шарахаюсь в сторону, крышка рояля с грохотом падает.

– Ни…ничего, я убирала.

Луиза, поджав губы, прожигает взглядом, мне кажется, она видит меня насквозь, даже читает мысли.

– Недопустимо трогать чужие вещи, а уж тем более их брать.