– Жена, говоришь? Ну-ну. Она сейчас придет в кафе.

– Она выходная. Откуда знаешь?

– Слушай меня и запоминай, – голос стал жестче, я даже сама напряглась. – Она придет, а ты сделаешь так, чтоб она немного побыла под твоим присмотром.

– Как… как это под присмотром?

– И это не то, что ты подумал, старый извращенец. Найдешь ей укромное место, в твоем отеле полно такого, угости, чем хорошим, чтоб не истерила, я вечером приеду, поговорить мне с ней надо.

– А потом?

– О, вижу, как глаза-то заблестели, понравилась девочка, да? Красивая, вся в мать, та первая красавица в школе была, но гордая до жути, мы с Максом дрались несколько раз из-за нее.

Теперь я знаю, что такое шоковое состояние. Именно оно сейчас у меня, мама никогда не рассказывала о себе в юности и даже то, что была знакома с Понкратовым и Зориным, даже то, что училась в одной с ними школе.

Но тут резко открывается дверь, жмурюсь от света, сердце, кажется, сейчас разорвется на части от испуга и страха. Делаю шаг назад, натыкаясь на полки, с них уже летит что-то тяжелое с таким грохотом, что у меня самой закладывает уши.

12. Глава 12

– Эй, подруга, с тобой все хорошо? Ты обдолбанная, что ли?

Пахнет бензином, пылью с дороги. Сижу прямо на асфальте, прижав колени к груди, трясет так, что зуб не попадает на зуб. Голова раскалывается, не могу ни о чем думать, потому что все услышанное бьет по нервам.

Поднимаю глаза. Женщина, короткая юбка, босоножки на высоких каблуках, облупившийся красный лак на пальцах, несколько синяков на коленях.

– Эй, ты слышишь меня? Вообще-то, тут чужая территория. Мы работаем здесь со Светкой, а тебя мы не знаем. Давай вставай и вали отсюда.

– Все хорошо. Извините, Я сейчас иду. Никто не претендует на вашу работу. Извините меня.

Прижимаюсь спиной к бетонной стене, поднимаюсь, оглядываюсь по сторонам. Я на заправке, точнее, за ней, выглядываю, но с моего места виден только въезд к кафе, и я не могу знать, уехал Понкратов или нет. Шум, конечно, я навела большой и уже было хотела проститься с жизнью и с этим миром. И как только вчера меня посетила крамольная мысль пустить себе кровь тупым лезвием? Нет, жить хочется ужасно.

Когда резко открылась дверь кладовки, а я шарахнулась в сторону, задела спиной стеллаж, раздался грохот, а на меня смотрел молчаливый Ахмет. Я не знала, начнет ли он кричать и звать на помощь, либо соберет сюда всех, кто есть в кафе.

Но ничего этого он делать не стал, только обратно захлопнул дверь, а потом я слышала, как ругался Захир, как проклинал, этого парня на чем стоит свет. А я все еще ожидала, что сейчас снова откроется дверь, меня сгребли в охапку, и план Понкратова начнет осуществляться с этой минуты.

Я лишь успела отползти за стеллаж, пригнуться к полу, накрыть голову руками, когда дверь все-таки открылась. Забыв, как дышать, до боли прикусила щеку изнутри, чувствуя металлический вкус крови, замерла на месте.

– Что здесь произошло? Это твоих рук дело? Что ты искал здесь, кто разрешил ходить сюда? Все еще молчишь? Это такая благодарность за то, что я подобрал тебя, дал еду и кров? Чтобы все здесь прибрал и показал мне, что разбил. Ты понял меня? Глупый баран.

Ахмет молчал. Я не могла видеть его лицо, но прекрасно представляла, как он покорно опускает глаза, кивает, даже стало жалко его, хотя я не понимаю, о чем он думает и что от него можно ожидать.

Когда все ушли и оставили меня в темноте, выждала десять минут, с замиранием сердца приоткрыла дверь, выглянула в коридор, было тихо. Наверное, Захир ушел провожать своего дорогого гостя и обсуждать с ним план моего заточения.