— А вы по какому вопросу?

— По личному.

Ещё один взгляд, теперь уже полный презрения.

— По личному, говорите? А у вас назначено?

Этот голос сведет меня с ума. Как её вообще посетители терпели?

— Не назначено, но это важно. Я дочь Беловой Тамары, она у вас работает главным бухгалтером.

Дамочка снова нахмурилась, видимо, пыталась припомнить мамино имя.

— Ах да, вспомнила. Боюсь, что вы опоздали. Арсений Петрович только что уехал домой.

— Как... — слова застряли в глотке, — как уехал? А заместители?

Я цеплялась когтями хоть за какой-то вариант. Но только не за тот, который с каждой минутой становился единственно возможным.

— Секундочку.

Ухоженные руки запорхали по кнопкам телефона, и девушка замерла

— Алло, Лизочка, добрый вечер, дорогая. А кто-нибудь из замов на месте?

— Ага, поняла. Сейчас дочка Беловой к вам поднимется. Все, покусики.

Да уж, деловой этикет на высоте.

— Проходите.

Спиной же ощущала взгляд, который прожигал дыру в куртке. Зашла в лифт и нажала кнопку последнего этажа. Мама часто рассказывала, что элита забралась на самый верх. Будто на Олимп. Снова прострел в районе груди. Мамочка, я сделаю все, чтобы ты вернулась ко мне. Я смогу...

Звуковой сигнал оповещает, что я на месте. Делаю вдох и выхожу в светлый холл. За столом сидит чуть ли не точная копия девушки со стойки внизу. Сдержала смешок и с уверенностью, которую не ощущала, ступила вглубь просторного помещения.

— Здравствуйте.

Девушка отвлеклась от увлекательного занятия и подняла на меня глаза. И почему я не удивилась очередному взгляду свысока.

— Проходите. Дверь налево. Игнат Афанасьевич ждет вас.

Ну, хоть не придется терпеть ее компанию и распинаться, для чего я здесь. Подошла к указанной двери, сделав вдох, постучалась. После разрешения попала в просторный кабинет с темной офисной мебелью.

Передо мной в кресле сидел приятный мужчина, раза в два старше меня и просматривал бумаги.

— Здравствуйте, Игнат Афанасьевич, я Вероника Белова, дочка вашей сотрудницы.

— Да, мне доложили, — голос звучал холодно и отстраненно, — говорите, что хотели, у меня мало времени.

От этого приема так и веяло недружелюбностью. Пришлось засунуть свои принципы и внутренние обидняки. По сути, это была последняя надежда и инстанция. Дальше только… от одной мысли внутри все сковывало льдом.

— Видите ли, с моей мамой случился несчастный случай. Сейчас она лежит в больнице…

— Я в курсе, больничный мы ей оплачиваем.

Мужчина будто заранее знал, зачем я явилась. Поднял на меня серьезный взгляд, и чуть ли рукой не махнул, мол, не тяни.

— В общем, я хотела спросить, не могли бы вы оказать материальную помощь. На операцию требуются деньги, и чем быстрее её сделать, тем быстрее ваш сотрудник вернется к работе. Пожалуйста, вы моя последняя надежда.

У меня не было аргументов умнее. Надеялась на простую человечность. Сострадание.

— Денег? – тон замораживал все вокруг, — милочка, а в честь чего? Операцию оплатим, а она пройдет неудачно, и что? Ни сотрудника, ни денег. Мне проще найти другого бухгалтера и избавиться от проблем. Поэтому, думаю, в дальнейшем разговоре нет никакого смысла. Всего хорошего. Дверь вы знаете где.

После такой отповеди во мне вспыхнула обида. За маму, за то, что вот так можно… раз, и поменять.

— Да как вы можете так говорить? – голос звенел от внутренней бури, — вы же про живого человека говорите, а не про технику, которую можно вот так поменять.

Лицо мужчины вытянулось от недоумения. Глаза полыхнули яростью, и он прошипел.

— Послушай сюда, барышня, — слова сочились ядом, — для меня люди – это ничто, они просто инструмент для зарабатывания денег. И твоя мать ничем не отличается от остальных. Я не собираюсь давать вам больше ни копейки. Пошла вон!