Лайнесс заливалась краской, мучительно подбирая слова. Наконец, она решила просто вернуться к их разговору, потому что молчание невыносимо затянулось.

– Что другое? – выдохнула она, чувствуя, как внутри все сжимается в ожидании ответа.

– Головоломки, – после небольшой паузы ответил Гис. – Мне нравится играть и разгадывать загадки. Меня это веселит. Чем сложнее игра, тем лучше. И сейчас, Лайнесс, мне очень интересно узнать, кто ты такая и зачем нужна оборотням? Какова твоя роль в этой партии?

– Думаете, у меня есть какая-то роль? Вы же видите, я обычный человек. До вашего появления я даже никогда не покидала окрестностей дома Виллайо.

– Вот именно, – растянул слова в улыбке Гис, приближая свое лицо к ее. – Обычно хорошо прячут то, что очень ценно. А тебя скрывали почти восемнадцать лет.

– Всему есть логичное объяснение, – настаивала Лайнесс, в десятый раз пытаясь донести, что очень далека от демонических игр, оборотней и прочей нечисти. – Мой отец…

Гис резко прижал два пальца к ее губам, заставляя замолчать. Сердце Лайнесс стукнуло в груди особенно громко и гулко.

– Твой скудный ум меня утомляет и злит, – спокойно сказал демон. – Прими тот факт, что у обычных людей не бывает желтых глаз. В тебе есть искра хаоса. Тот отпечаток, что вложил мой брат Нуар, создавая ваш род.

– Мой ум не скудный. – Лайнесс дернула головой, убирая его пальцы с губ. – Сами сказали, что, будь я оборотнем, не вышла бы из магического круга.

– Это верно. Поэтому мне и интересно, кто ты на самом деле. Подозреваю, что не просто разменная монета.

– Вы упомянули, что ваши слуги придут и скажут, кто я и зачем вам, – вспомнила Лайнесс, стараясь не думать, что он с ней сделает, если она все-таки окажется разменной монетой в дьявольской игре.

– Они должны вернуться в течение двенадцати дней. То есть до полнолуния, – хмуро ответил Гис. Ему не нравилось то, как смело стала вести себя смертная. Слишком много болтает. – Но мы не будем скучать до их появления, а тоже поищем ответы. Идем!

Гис резко схватил ее за руку и потащил к ступеням, чтобы выйти из купели. Осознав, что сейчас они оба голые выйдут наружу, Лайнесс стала изо всех сил упираться.

– Подождите! Что вы делаете? Отвернитесь, мы же оба голые!

Демон обернулся к ней, зверея от злости. Его зрачки снова вытянулись, а верхняя губа приподнялась наверх, обнажив кончики клыков.

– Меня не интересует, насколько ты одета или раздета. Желтоглазые не вызывают у меня ничего, кроме стойкого отвращения. Твоя нагота меня не волнует. Запомни это, Лайнесс.

Лайнесс потеряла дар речи от его слов. С одной стороны, это вселяло надежду, что он ничего ей не сделает. С другой стороны, было обидно слышать, что она вызывает отвращение.

Выйдя из купели, она за долю секунды надела сорочку прямо на мокрое тело и тут же закуталась в накидку. Гис же по щелчку пальцев стал сухим и одетым.

– Куда мы идем? – спросила Лайнесс, когда Гис двинулся к выходу из беседки.

– Побольше узнаем о тебе.

– Будет больно?

Гис внимательно посмотрел на нее. Можно было пошутить и припугнуть. Или сказать, что ему все равно, будет ли ей больно от его экспериментов. Но вместо этого он просто качнул головой, без слов обещая, что не сделает ей больно.

Он с изумлением поймал себя на том, что впервые не хотел быть жестоким к творению Нуара. И это было странно. Лайнесс не сделала ничего, чтобы заслужить его благосклонность. Наоборот, она воплощала собой все то, что он презирал: слабость, трусость, скуку. А еще она оборотень – одного этого было достаточно, чтобы насладиться ее страданиями.

И все же он зачем-то пообещал, что не сделает ей больно. Возможно, просто устал слушать гул ее перепуганного сердца? А может, не хотел измываться над настолько слабым и беззащитным существом?